Через полчаса автомобиль паркуется на площадке перед японским рестораном. На первый взгляд, двухэтажное остекленное здание выполнено в европейском стиле. И только иероглифы на вывеске и азиатские сюжеты на фасаде выдают специфику заведения.
Недоуменно смотрю на Диму, а тот нагло меня игнорирует.
– Ты говорил, мы едем на мероприятие, – покашляв предупреждающе, недовольно заявляю я.
– Да, все верно, – хмыкает Щукин и разворачивается ко мне. – Здесь назначена встреча с инвесторами, которые думают вложить деньги в наш город, но пока сомневаются, – заговорщически говорит. – В непринужденной обстановке убедить их будет проще. Особенно если добропорядочный семьянин попросит помощи, – ухмыляется довольно, тешась своим планом.
Делаю глубокий вдох, намереваясь высказать Диме все, что я думаю о нем и его инвесторах, но он вовремя покидает машину. Пытаюсь взять себя в руки, настроиться на роль пусть не любящей жены, но хотя бы немного похожей на настоящую. И все-таки взрываюсь, когда Щукин распахивает дверь со стороны Маши и демонстративно берет малышку на руки.
Шоу начинается? Заботливый папка в деле?
– Отдай и не смей использовать ребенка в своих грязных целях! – шиплю, догоняя Диму у входа в ресторан, хотя подобные слова я должна и самой себе сказать.
– Слушай, – закатывает глаза Щукин. – Это моя дочь, а значит, меня понимает. И всегда будет на моей стороне. Да, Маша? – подмигивает девочке и слегка подкидывает ее на руках.
Вместо ответа малышка вдруг икает, а уже в следующее мгновение срыгивает на идеальную белую рубашку Димы. Не выдержал ребенок «американских горок», точнее, депутатских. Укачало в дороге, видимо, а встряска на руках недо-папашки стала последней каплей.
Щукин окидывает долгим взглядом Машу, но я не чувствую в нем злости. Скорее, недоумение. Потом он смотрит на свою безнадежно испорченную рубашку и хмурится.
– Чем ты ее накормила? – произносит Дима сквозь зубы, но тихо, чтобы не испугать Машу криком.
– Тем же, чем и обычно, – забираю ребенка, однако не могу сдержать довольной улыбки. – Ее просто тошнит от тебя. Вся в мать. Да, Маша? – дублирую тон Щукина и так же, как и он, подмигиваю малышке.
В холле ресторана нам с Димой приходится разделиться: он отправляется в уборную, надеясь замыть пятно. А я вздыхаю с облегчением, временно освободившись от его удушающей компании.