Документ 7
"Из дела осуждённого мещанина Радищева:
… Нет, ты не будешь забвенно, столетье безумно и мудро,
Будешь проклято вовек, ввек удивлением всех,
Крови - в твоей колыбели, припевание - громы сраженьев,
Ах, омоченно в крови ты ниспадаешь во гроб;
Но зри, две вознеслися скалы во среде струй кровавых:
Екатерина и Петр, вечности чада! и росс.
Мрачные тени созади, впреди их солнце;
Блеск лучезарный его твердой скалой отражен.
Там многотысячнолетны растаяли льды заблужденья,
Но зри, стоит еще там льдяный хребет, теремясь;
Так и они - се воля господня - исчезнут, растая,
Да человечество в хлябь льдяну, трясясь, не падет.
О незабвенно столетие! радостным смертным даруешь
Истину, вольность и свет, ясно созвездье вовек;
Мудрости смертных столпы разрушив, ты их паки создало;
Царства погибли тобой, как раздробленный корабль;
Царства ты зиждешь; они расцветут и низринутся паки;
Смертный что зиждет, все то рушится, будет все прах…"
Глава 5
Холодное месиво под ногами, состоящее из снеговой каши пополам с
конским навозом, вылетало из-под растоптанных сапог на таких же
товарищей по несчастью, идущих в строю рядом. И чавкало в такт:
- Ду-рак, ду-рак, ду-рак…
А кто же ещё, как не он? Как назвать человека, человеком с
недавних пор не считающимся? Бывшие… так их всех две недели назад
окрестил командир батальона, званием всего лишь прапорщик, но
называемый исключительно по имени-отчеству. Александр Павлович был
краток и немногословен, перед строем он сказал лишь одно:
- Мы все бывшие. Выхода два - умереть с честью… - тут
сделал паузу. - Или без неё. Желающие сделать это могут начать
прямо сейчас.
Тогда ещё никто не понимал, для чего унтер-офицеры из
"постоянного", как их назвали, состава выдали каждому по крепкому
шёлковому шнурку. Осознание пришло на следующее утро, когда после
марша в семьдесят вёрст сразу шестеро были найдены повесившимися.
Второй выход - вот он. Александр Павлович запретил снимать
удавленников - они так и остались покачиваться на ветру в
безвестной деревушке, определённой батальону на ночлег. Остались, а
под ноги им были брошены обломки их собственных когда-то шпаг.
Отчего их не сломали ещё при лишении дворянского звания? То
неизвестно, разве что государь Павел Петрович всегда слыл
бережливым и экономным даже в мелочах?
А могли ли унтер-офицеры воспрепятствовать самоубийствам,
продолжившимся и в последующие ночи? Наверное, могли. Но не сделали
этого.