Гончий успел выставить вперёд левую руку.
Он был истощён. Ни одной эмоции – только усталость. Боль глухо пульсировала, пробегая нестройными волнами по всему телу. Два ангела, мужчина и женщина, обрабатывали его раны, заглаживали ушибы своими прохладными руками. Поперек шеи зиял свежий рваный шрам от удавки, которой его оттянули от гончего. Он смотрел в стену, и вдруг понял, что Марк ему что-то говорит.
Волфтейн стоял у чёрного окна подземного лазарета, убрав руки за спину. Выглядел он очень хмурым, но скорее печальным, чем рассерженным.
– … В трёх местах и 28 швов.
– Что?
– Челюсть, говорю сломана!
– У меня?
Волфтейн подошёл ближе и всмотрелся в его лицо: «А ты часом не идиот?» читалось в его взгляде.
– У Грога. Он месяц теперь будет кашку кушать. Ты меня не слушаешь?
– Нет, – честно признался пёс. – Извини, я, видимо, отключился.
Марк вздохнул. В комнате повисло тяжёлое молчание.
– Я отстранён?
Диабол кивнул.
– Прости, Фауст, я не могу иначе. Ты себя не контролируешь. Твой зверь вырывается наружу, – при этих словах всё внутри Фауста сжалось. – Это опасно. Ты понимаешь, что мог убить его? В состоянии аффекта ты чуть было не убил другого Судью! Это немыслимо, недопустимо!
– Я бы его не убил! – жестко сказал пёс.
– Тебя оттащили, упрямец! Всемером! И уложили транквилизаторами, потому что удавка не помогла. Я боялся, что ты и мне руку отхватишь! Ты понимаешь, что ты порвал намордник, рассчитанный на средней мощности подъёмный кран? Можешь гордиться – теперь все форменные намордники КС буду заменены с расчетом на силу твоих жевалок.
– Я бы его не убил, – тихо повторил пёс. – Он Судья, он дебил и придурок, но он Судья. Если я во что и верю, то это в Судей. Нас мало и мы все связаны общим делом – мы мараем руки в крови, чтобы остальной мир мог жить спокойно, при этом презирая и чураясь нас! Это накладывает отпечаток, Марк. Грог мне противен, но мы в одной лодке.
– Твои поступки противоречат твоим словам, Фауст. Грог, конечно, козёл, что и говорить. Если и есть у нас в конторе кто-то с ещё более вредным характером, чем у тебя, так это он! Ты пойми – его ненависть к тебе заварена на глубокой личной трагедии и зависти – он же мозг, запертый в коробке! Он зооморф! Его тело не приспособлено ни для творчества, ни для быта, только для убийства. Он ненавидит всех прямоходящих бистов и антро, и уж особенно если они также сильны, как и он!