Кивнув, я выразил ему все пожелания, которые не смог облечь в слова – безусловно, каждый из нас хотел сразиться за первенство, но в целом я уважал его и надеялся, что нас обоих ожидает самое лучшее. И я чувствовал, что он выразил те же мысли.
* * *
И вот мы прибыли.
Самолет дрожал и трясся во время посадки, гремя лыжами по морскому льду. Экипаж помог мне выгрузить сани, несколько раз стремительно пожал мне руку, пожелав удачи, и снова запрыгнул внутрь, чтобы не сбиваться с графика, и самолет стал выруливать, чтобы доставить Радда на место высадки в паре километров отсюда, на том же расстоянии от стартового ориентира у края материка.
Сделав несколько шагов из салона самолета по небольшой красной лестнице и спустившись на ледяной шельф Ронне, я покинул цивилизованный мир. Я выдохнул последний нагретый воздух, который будет доступен мне в следующие месяцы, сошел с последней металлической ступеньки, и мои высокие лыжные ботинки на толстой подошве впервые с хрустом ступили на лед. Я подтянул меховой воротник красно-черной ветрозащитной куртки, которая сочеталась с комбинезоном, и поправил маску, которая целиком закрывала лицо, а затем растянул руки над головой, чтобы размять мышцы, задеревеневшие за девяносто минут перелета в тесноте.
Они оставили меня. Минуту назад я был в мире людей, а теперь уже нет. Никаких церемоний; никаких вдохновляющих речей; никакого стартового выстрела. Мотор взревел, лыжное шасси заскрипело на льду и задребезжало – самолет поднялся и улетел. Что-то подобное мог бы ощутить последний пассажир автобуса в странном, угрожающем, незнакомом городе, когда водитель внезапно открывает двери и говорит: «Твоя остановка, парень. Выходи». И пассажир смотрит, как автобус уезжает, с чемоданом в руках – отличие лишь в том, что сейчас минус двадцать пять и вес моего громоздкого, неуклюжего чемодана больше 180 килограммов.
Наконец, я оказался здесь, после года планов, спустя многие годы с тех пор, как в детстве Антарктида впервые захватила мое воображение, но более того – я был совершенно один. Одиночество хлестнуло меня, как пощечина, пока я смотрел, как самолет улетает.
Прежде я уже бывал в Антарктиде, когда поднимался на гору Винсон и проезжал на лыжах последние сто одиннадцать километров до Южного полюса с 89-го градуса широты: это место географы называют просто и величественно – «Последний градус». Но в том путешествии – которое было частью проекта по подъему на высочайшие вершины каждого континента с целью побить мировой рекорд и предполагало примерно недельную экспедицию на Северный и Южный полюс – со мной были другие люди.