– Но нынче-то я славным бесом обуян. А вот у тебя настроение, что-то ни к черту – задираешься.
– Ну а что, интересно, хотел ты услышать? В конце концов, раз видишь, что я не могу тебе приятный разговор организовать – иди погуляй…
– Нет, я все же немножко побуду…
– И в конце концов из-за этого хныкать начнешь.
– Специально к тому и веду.
– Ты просто щелчка по носу хочешь…
– А у тебя в предвкушении такой возможности тембр голоса даже меняется.
– Ого, эксперименты с моим голосом? Давай-ка лучше прими какую-нибудь таблеточку. Хочешь, я седуксен дам?
– Уже злишься – значит, я прав. Но вообще, ты не злишься. Точно так же всегда вела себя моя сестра, когда…
– Послушай, мне плевать на твою сестру. Прекращай эти игры. Ты меня завести хочешь… Зачем?
– Все, молчу.
Молчит, но не прекращает. Ну вот что ты так пожираешь Дарью глазами? Совсем распоясался! Смотрит пристально – надо бы поставить его на место, но – этот взгляд проникает до дрожи в коленях… Захотелось их сжать, удержать эту дрожь. Сжав, затаила дыхание, пережидая коллапс истомы, взяла себя в руки, коснулась колечка, отвечая на Ильин вопрос чуточку дрогнувшим голосом. Начала в такт биению крови колечко снимать-надевать – раз, другой, третий… Илья, не смотри на колечко, это неприлично, уж смотри лучше Даше в глаза. Посмотрел – Дарья вздрогнула, отвела лицо вправо, улыбнулась, куснула губу, сказала: «Почему-то женщины всегда смотрят прямо в глаза, а мужчины – куда-то в сторону». Он ответил: «Я – прямо». А потом нагнул голову, стал ковырять гнутой вилкой в тарелке…
Перед Ильей на тарелке свежеобжаренная, сочащая кровь Дашина печень. Вкус специфический. Он ее пожирает с тоской. Эта тоска рождает блеск влаги глаз оскорбленного достоинства отца: эхе-хе – взгляд вверх и немного направо. Не на икону ли своей судьбы?
ИЛЮША В СВОЕМ РЕПЕРТУАРЕ
Поля делает печальное злое тупое недовольное чем-то лицо. Вздох, ироничные губы, покачивание головы… Все мы – отец, мама, брат – всегда боялись этой маски: сейчас начнется. Непредсказуемое. Что там у нее на уме? Даст по морде, пойдет изгаляться над тем, какой я урод… Пока не поздно надо что-нибудь предпринимать – задобрить, предотвратить, успокоить. И он, дурачок, начинает дергаться. Что-то демонстрировать. Какой он хороший мальчик – ест ножом и вилкой, прижав руки к ребрам. Спешит, руки дрожат, все из них валится, бьется. В конце концов он только с большим успехом получает свое.