Из купола неожиданно вышла она сама и направилась в другой купол.
– Я должен вернуться в свой клан, как можно скорее, – сказал он уже твердым и решительным голосом, продолжая следовать взглядом за прекрасно сложенной фигурой своей любимой, тихо плывшей над помостом, словно невесомое облако, из которого совсем недавно летели стрелы молний.
Румелия, заметив, что Даниэль за кем-то наблюдает, обернулась и, увидела, как ее дочь уже скрылась за тканью купола. Она резко дернула Даниэля за руку.
– Пошли, – повелительным тоном скомандовала ему она и потащила за собой.
Даниэль, нахмурил брови, но подчинился и последовал за ней.
– Вы двое, – тягуче, но достаточно внятно обратилась Маади к Генри и Лии, – доделайте тут все и зайдите в купол к привезенным ранее воинам, проверьте, все ли в порядке, – просила она их, но не приказывала, как частенько это делала Румелия. – Лия, – посмотрела она на свою темноволосую красавицу-ученицу, – ты знаешь, что делать, – таинственно сказала Маади, что не скрылось от ушей Генри. Он слегка свел брови, задавая самому себе очередной вопрос о странности происходящих тут событий.
Лия и Маади тем временем, доверительно перекинулись взглядами, после чего вторая направилась в купол, поспешив вслед за Румелией и Даниэлем.
Откинув тяжелые разноцветные ткани, Элизабет спешно вошла внутрь, но остановилась на самом пороге. Она окинула взглядом просторную и залитую солнечным светом комнату. Справа, все так же стоял круглый деревянный стол, окруженный стульями. Дальше, в глубине, за полупрозрачными занавесями балдахина пряталась кровать. Чуть левее, за перегородкой, небольшое пространство умывальных комнат.
Закончив осматривать помещение, Элизабет нерешительно перевела взгляд на балдахин, ткани которого укрывали спящих от посторонних глаз. Тихо подойдя чуть ближе, она снова остановилась. Элизабет услышала тяжелое и сиплое дыхание, доносившееся из-за тканей. Она сделала глубокий вдох, напряженно затягивая воздух носом и едва слышно, выдохнула его обратно. Постояв в сомнениях еще чуть-чуть, она все же нашла в себе силы пойти дальше. Подойдя совсем близко к кровати, она нерешительно подняла руку и медленно отодвинула ткани балдахина.
Увидев своего отца, беспомощно лежавшего в объятьях белых простыней, с таким же мертвенно-бледным лицом, как и эти простыни, она зажала рот обеими руками, чтобы не закричать от потрясения. Ее отец, всегда такой сильный и независимый, сейчас лежал тут, перед ней, уязвимый и беззащитный, словно дитя. Наконец, она набралась смелости и коснулась его щеки, тыльной стороной своих пальцев.