– Предательство, нужно растить, лелеять, взращивая осторожно, что бы свои ростки предательства, предатель смог бы оправдать. А если можно оправдать, так это вовсе не предательство, и ты уже борец с системой, а может даже жертва той системы. Предательство – искусство, словно бреющий полет, над станом вражеским. Возьмите вот хотя бы писателя Резуна, что взял себе отличный псевдоним «Суворов».
– О, я его отлично знаю. – Сказал Полковник, сидящий в погонах старшего лейтенанта.
– Ещё бы вам его не знать. Возьмите вы его произведение «Аквариум». Пошёл служить он в главное разведывательное управление за тем, что бы звезды хватать с небес, и сразу на погоны. А когда служба за границей, по вербовке иностранцев оказалась не посильной и опасной, перебежал на сторону врага. Ну что ж не справился бывает. Мог бы тихо и спокойно на Родине бы дослужить. Ан нет! Для победителя покой не нужен. Предал, и снова на коне, служи теперь другим спецслужбам. Секреты кончились, которые продать ты можешь, тогда пиши, заказчики твои оплатят все с полна. Ты снова в славе, ты писатель. И будет время, когда предателю за книги, платить валютой будут им же преданные люди. – Вещал Режиссёр.
– Сознайтесь душечка, и будет вам не больно! – Пробасил Расстрига.
– Признаюсь, что для этого ЧП я вызвал Старца. Поверьте лучше вам сознаться, что б не узнать Расстригеного Экзорцизма.
– О Вельзевул! Не виновата я!
Режиссёр откашлявшись, сказал:
– Тогда прошу в кулису.
Стародворская покорно пошла за кулису, во мрак. Извинившись перед оставшимися, за кулисой исчез и Режиссёр. За тем Барон и Звездочёт извинившись, исчезли тоже за кулисой, оставив в зале одного Расстригу. Поп музыкант прислушался к шороху
из-за кулисы. И до него донёсся слабый голос Стародворской:
– Мой князь, скорей приди ко мне, нашлёпайте свою служанку.
Сразу после призыва послышались хаотичные удары и затрещины, и наконец падения тела.
– Что разлеглась, раскинув ливер. Чай не в мясной ты лавке на прилавке. – Это через некоторое время, после падения тела, послышался голос Режиссёра. Какой-то глухой удар как по матрасу, видимо привёл в себя лежачие на полу тело и послышался голос Стародворской:
– Ой! Ещё мессир! Я виновата! Ой! – Послышался удар и вновь падение тела. Кода на своё кресло уселся вернувшийся Режиссёр, Барон и Звездочёт уже сидели на своих местах и невинно смотрели в непроницаемые очки Генералиссимуса.