– Что-то долго отсутствует наш маршал. Непорядок. Пойду проверю. – И Расстрига скрылся за кулисой.
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Аминь! Целуй крест овца заблудшая!
Находящиеся в зале, минут пять слышали утробные стоны. А когда Старец вывел на сцену маршала Советского Союза, все невольно вздрогнули от её вида. Лицо у неё было заплывшее синевой, а губы были обожжены так, будто она только что гладила белье, и в интервалах между глажкой, старательно целовала утюг.
– Вы что уже начали отчиткой заниматься? – Испуганно спросил Звездочёт.
– С чего вы взяли? Так, для начала дал ей крест поцеловать. – Ответил Старец. Он блаженно развалился на сидении, выпячивая свой живот. Рядом также выпячивая живот сидела развалившись Стародворская, только было видно, что она мало что соображает, а тем более видит.
– Ух, ты лохнесское чудовище моё. Мы сегодня с тобой ещё разок займёмся, Экзорцизмом.
– Товарищи, вы меня понимаете? О том где хранятся наши сбережения, знали только вы трое. Если даже вы и не говорили об этом никому, это не значит, что вы были предельно осторожны, раз вас могли подслушать. Порядок знаете. – Бесстрастным голосом сообщил Режиссёр.
– Да мессир! Делайте со мной что хотите, только не отдавайте меня этому зверю. – И Звездочёт показал лысой своей головой, в сторону Расстриги.
– Да ты не знаешь кто здесь зверь на самом деле. И за язык тебя я не тянул. Прошу в кулису. – Тихо улыбаясь, промолвил Режиссёр. Из-за кулисы Звездочёт вышел уже горбатым на всегда. Далее за кулисой скрылись Режиссёр с Бароном. Звездочёт со Стародворской не реагировали ни на что, а Расстрига всё прислушивался. Наконец за кулисами раздался резкий удар с эхом. И через некоторое время, на сцене вновь появилась парочка, только теперь они шли как-то очень уж осторожно, придерживая друг друга. Когда они расселись на свои места, Расстрига заметил зарождающийся синяк под глазом Прусака, а у Режиссёра было разбито одно стекло в очках, и через трещину он видел красный страшный глаз.
– Мессир. – Все что только смог сказать Старец.
– Не бей по гордости своей, она тщеславием самолюбиво с рикошетит. – Поглаживая распухающий глаз, ответил Режиссёр.
Где-то около месяца спустя, в степях Казахстана стояли два состава, дожидаясь пока пройдёт скорый поезд. Один эшелон был с военной техникой, возвращавшийся домой с учений, другой с белыми цистернами, наполненными молдавским вином. К Крокодилу Гене, лежащему в теплушке на матрасе, подскочили запыхавшиеся два бойца-молдаванина и затараторили на перебой: