Он опять загоготал:
– Ха-ха-ха! Дурак, что ли! Да ну! Хорош врать-то! Ха-ха-ха!
Ленка, стоя напротив него, проказливо заулыбалась и, оттянув резинку футбольных трусов, показала ему промежность:
– На!.. Что? Выкусил?
Он оторопел. Раздался хохот!
Когда смех затих, Стас как то ласково и с издёвкой сказал:
– Валерочка, ты бы поосторожнее с нашей Ленкой. Она и врезать может!
Все опять засмеялись, а у меня пульсировало в голове: «Нашей Ленкой! Нашей Ленкой!».
Она моя! Моя! Моя!
Да, она была полноценным и уважаемым членом мальчишеской ватаги и её лидером: Стас, в конце концов, сдался и уступил ей первенство. Но остался «адвокатом»: он умел улаживать любые конфликты.
***
Позже, будучи уже подростком, посвящённым в некие взрослые «тайны», и рассуждая об этом периоде нашей жизни, я думал об этом мальчике. Что побудило её тогда столь решительно поменять свой облик? Она же и в платье давала всем «жару», и её лидерство мало кто оспаривал. Зная Ленкин задорный характер и её любовь к выдумкам, могу предположить, что раз она была членом мальчишеской команды, ей просто захотелось примерять образ мальчика. И на несколько лет «застряла» в нём.
Для меня же… Я рос не очень уверенным в себе; мальчишки во дворе меня иногда третировали. Я нуждался в мужской поддержке, но отца мы не знали. К тому же, с некоторых пор, к мужчинам я относился с опаской. Иногда я мечтал о старшем брате, – я видел такие семьи и завидовал им. И когда Ленка решила стать «мальчиком», я с радостью ухватился за эту иллюзию. Во дворе эта иллюзия для меня была настолько сильна, что иногда я просто забывал, что Ленка – девочка. Там, – во дворе, – она была мне старшим братом.