– Нет, не известен, – спокойно ответил Попов и, не меняя тона, спросил:
– Что дальше?
Федоров несколько растерялся и инициативу перехватил Рулеткин.
– Дальше мы бы хотели знать, когда кончатся все эти убийства. Нас терроризируют уже третий год.
– Предыдущие убийства были раскрыты, – напомнил Попов. – А если вы хотите побыстрее найти преступника, то займитесь этим сами.
– А что, идея! – поддержал Дёмкин.
– Заткнись, обормот! – прошипела его жена. – Тебе что, делать нечего?
– О чем вы говорили с профессором? – спросил Евсеев.
Попов решил, что разговор пора завершать.
– Об этом вам расскажет Елена Поликарповна. Вот она, кстати, – кивнул он в сторону крыльца.
На крыльце, впрочем, никого не было. Но взгляды полянцев обратились туда. Воспользовавшись этим, Попов и Мигунова ускользнули от любопытных. Последнее, что они слышали, был дробный стук барабана музыканта Дудкина.
Около дома Цепкиной следователя ждала следующая картина. Старуха Матрена Тимофеевна кляла соседку на чем свет стоит. Цепкина мрачно глядела, взирая с высоты крыльца на разбушевавшуюся Матрену Тимофеевну и молчала.
– Зараза ты этакая! – бушевала восьмидесятидвухлетняя старуха. – Что б тебе пусто было и на этом и на том свете, чтоб тебя черти в аду заживо испекли, окаянную!
– Что случилось, Матрена Тимофеевна? Почто Бога гневите? – прокричал Попов в самое ухо разбушевавшейся старухе.
– А, милок! – признала та следователя. – Да вот, онтую кулачку ругаю. Купила передо мной кусок колбасы, а он возьми, да окажись последний. Нешто не могла старухе уступить. У-у, всё под себя гребет, морда кулацкая!
Тут уж Цепкина не выдержала и принялась поносить Матрену Тимофеевну на чем свет стоит.
– Замолчите, Пелагея Егоровна! – прикрикнул на Цепкину Попов.
Окрик следователя подействовал на Цепкину как ушат холодной воды. Она тут же запнулась, видимо, опешив от такой наглости.
Попов решил развить свой успех.
– Всё, Пелагея Егоровна, – заявил он. – Поскандалите потом, – и не обращая больше внимания на Цепкину, обратился к Матрене Тимофеевне:
– Вроде бы лавка была в среду, а вы сейчас ругаетесь, Матрена Тимофеевна?
– Так что ж, что в среду, милый! – прокудахтала старушка. – Я ее уже в четвертый раз ругаю, а ей хоть бы хны, креста на ней нет, на анафеме!
– Ну, не ругайтесь, Матрена Тимофеевна, – примирительно сказал следователь. – Я вас лучше к дому провожу.