– А оно действительно существует? – Лена хихикнула.
– Оно существует, – лицо Димаша было серьёзным.
Подержанный «Ниссан», трясясь и подпрыгивая на ухабах, катил по перелатанному шоссе более чем бойко для своего преклонного возраста. Дорога вилась серпантином по левому краю ущелья. По одну её сторону стеною стояли крутые склоны, спуская с высот шершавые каменные языки осыпей прямо к кромке асфальта – по другую разверзлась глубокая пропасть, на дне которой змеилась бурлящая лента могучей горной реки. А там, впереди, вдалеке, прямо по курсу, открывались совсем уж высокие кручи – гранитно-суровые, с остроконечными снежными шапками, они походили на головы степных древних воинов в боевых шлемах. Но за следующим поворотом дорога вдруг ныряла в объятия леса – то берёзового, то елового. Деревья скрывали вершины и пропасти, и Лене казалось, что из страны гор, она мгновенно переместилась домой, в свою сибирскую «лесную республику».
– Можно помедленнее? – попросил Димаш водителя. – Лена, гляди внимательнее.
Она уже и без этого видела. То там, то тут, на откосах, на нависающих над дорогой скалах, на рукотворных постаментах, покрытых битым орнаментом, замерли истрёпанные, но не сломленные временем изваяния. Вот орёл с отбитым клювом. Вот потерявший один рог местный олень – марал. Вот винторогий горный козёл – этому повезло больше – он почти что целёхонек. А двум пионерам на пригорке, где дорога давала крутой поворот – меньше. У одного из них время забрало горн, у другого –голову.
Водитель сбавил ход. Мимо проплыла плоская, выкрашенная в кумачовый цвет скала, с изображением профиля Ильича. На что же это похоже? Ага, вспомнила! На комсомольский значок. Такой был у мамы. Лена игралась с ним в детстве.
По обочинам, с завидной периодичностью, попадались развалины остановок. Но даже эти руины хранили следы былого величия (величия – хотя речь шла всего лишь об автобусных остановках). Заляпанный серо-жёлтыми потёками мрамор стен, украшенных барельефами, славящими труд советского человека, высокие арки, поддерживаемые колоннами, покрытыми ржавой коркой лишайника; испещрённые паутиной трещин, широченные, словно гигантские кувшинки вазы-клумбы…
– Сталинский ампир, – Димаш поднял кверху указательный палец.
– Откуда всё это здесь? Для чего? – с недоумением спросила Лена.