Мы остались наедине в маленькой комнате без окон. В западне.
– Что вы здесь делаете? – недоуменно спросила я.
– Пришел убедиться, что вы не расстроились из-за проигрыша, – расплылся Громов в косой улыбке.
Какая она гипнотизирующая, эта его улыбка, пролетело у меня в голове. Сколько же девиц полегло из-за нее?
– Нисколько, – уверила я и двинулась к нему, намереваясь выйти.
Угадав мои намерения, Громов заслонил дверь собой. Ручка была надежно спрятана за его спиной, и он, сознавая собственное преимущество, торжествующе хохотнул. Я призвала все свое самообладание, чтобы не натворить глупостей. Нужно было немедля вернуться к мужу и забыть неловкое столкновение, как кошмарный сон. Только как проскочить мимо этой горы? Как попроситься наружу? Стараясь унять дрожь, я потянулась к ручке, но не тут-то было.
– Замерзли? – растекся его приглушенный, нарочито заботливый, интимный голос.
«Как же меня угораздило, мать твою за ногу», – прорычала я про себя.
Громов шагнул вперед и приобнял меня, растопырив пальцы. У него были очень горячие пальцы, я даже сквозь ткань их почувствовала. Кровь схлынула с моего лица. Я была застигнута врасплох. Совершенно обескуражена. До последнего я думала, что он всего-навсего баловался, самоутверждался, желал проверить, может ли еще вскружить голову молодой красивой женщине. Либо я ошибалась, либо самоутверждение зашло слишком далеко…
Главное – не поддаваться! Я принялась вырываться из объятий, однако он держал крепко-накрепко. Прильнув к моей шее влажными губами, Громов прошелся по ней смачными, медленными поцелуями. Теперь от него пахло коньяком и табачным дымом.
– Михаил Абрамович, что вы творите? – выдохнула я вне себя. – Пустите, прошу вас!
Громов только хмыкнул, не удостоив меня ответом. Он прильнул ко мне весь – жаркий, мощный и такой жаждущий, что внутри нет-нет да екнул отклик. Я дернулась снова, но и в этот раз безрезультатно.
– Ты меня зацепила, – заворковал Громов, тяжело дыша от возбуждения.
«Кричи! – советовала я себе. – Верещи во все горло, вопи о помощи!»
«Вздор, – возражал другой внутренний голос. – Чего ты добьешься? Он разве что разозлится и заткнет тебе рот».
«А если тебя услышит кто из гостей, сама и пострадаешь, – соглашался третий голос, самый рассудительный. – Измена министра – опасный скандал. Тебя же выставят крайней».