Крайней мне быть не хотелось, но и давать пьяному мужику в каком-то темном чулане – тоже. А если нас застанет Антонина? Или тем более Лия?.. А если Сережа надумает надеть свой пиджак? Нет, надо удирать, и поскорее!
Громов, времени не теряя, склонился к моим губам. Я запаниковала.
– Послушайте, вы, должно быть, выпили лишнего и не понимаете, что делаете… – тараторила я бессвязно. – Пустите же! Это останется между нами, просто, пожалуйста, дайте мне уйти!
– Верно, это останется между нами, – сухо сказал чекист, пытаясь уловить мой рот. Не получилось – увернулась.
– Михаил Абрамович, я замужем! – выпалила я. Может, совесть проснется, если произнести вслух? – За Сергеем Загорским. Вы забыли?..
– Да не скажу я твоему мужу! – вдруг переменившись, рыкнул он. – Что ты так трясешься?
Громов надвигался на меня – точнее, заставлял пятиться назад, – пока не припер к комоду. В копчик больно уперлась ручка ящика, под натиском сдавило грудь, и я вскрикнула. Ладони нагло легли ниже поясницы и принялись исследовать пойманную добычу. Он не церемонился, он беззастенчиво лапал меня, как лапают мужчины жен, подруг, проституток, но я не была ни первой, ни второй и ни третьей!
– Вы же сами женаты!.. – выдала я, вертясь юлой. Мне действительно стало страшно из-за собственной беспомощности.
– Ну да, – со скукой буркнул он.
Бесполезная попытка. Штампы в паспортах его не пугали.
– Здесь много людей, нас могут застать вдвоем…
– Все нажрались, никому до нас нет дела, – раздражался Громов. – Да что ж ты рвешься-то так! Угомонись!
Его не останавливало то, что я сжимаюсь, защищая бюст, что убираю его руки со своих ног, что без конца бормочу одно и то же: нет, нет, нет! Громов не добивался моего согласия, он шел напролом, и как только до меня дошла эта простая истина, внутри проснулся задремавший было зверь – тигрица, способная сражаться до самого конца.
– Нет! – рявкнула я, смыв жалобную маску с лица. – Я не хочу!
– Блядь, да что ж ты такая несговорчивая! – вскипел не на шутку Громов и заломил мне руки за спину. – Хватит! Меня ждут. Давай живее.
– Мне больно! – завизжала я, пусть мне и не было больно.
– Сама виновата! – был ответ. – Буду я еще тебя уговаривать! Волочиться за тобой! Взрослая же девочка… Раздевайся!
Юбка задралась к бедрам, обнажив кружевное белье. Где-то затрещали швы. Как резко Громов вспылил, так же резко он и смягчился, увидев мою наготу, и снова стал прижиматься, тереться, сглатывать слюну.