Бой уже шёл где-то на дальней от Ивана окраине села Длинненькое. На пути Полуэктива постоянно попадались тела убитых: то наших, то немцев. Земля, перемешанная со снегом, местами казалась ему просто пропитанной пятнами, брызгами, а кое-где залитой лужами тёмно-красной крови.
Возле одной из ещё дымящих воронок он увидел оторванную снарядом окровавленную ногу, которая была в ватной штанине, с голой красно-синюшной ступней. Валенок и портянка от этой ноги (так подумал Полуэктив: не от человека, которого скорее всего больше не было, а именно от ноги) валялись рядом. Ошмётки мышц бедра и торчавшая раздробленная белая кость настолько сильно ударили по нервной системе Ивана, что он почувствовал нарастающий прилив тошноты и рвотный рефлекс, который пришлось подавить, так как пустой желудок не мог выдать наружу ничего, потому что там давно ничего не было. Возникла только одна мысль: бежать и бежать прочь от этого ужаса, может, к другому ужасу, но это потом, а не теперь.
Вскоре он добрался до нашей атакующей цепи и сам, без ожидания команды, лишь иногда поглядывая на действия бойцов-соседей, начал стрелять по мелькающим силуэтам вражеских солдат. Рядом с ним оказался усатый, возрастной солдат, который в промежутках перезаряжания и выстрелов спросил:
– А ты откуда такой хлопец взялся?
– Бронебойщик, – коротко ответил Иван, – а это первая рота?
– Да, первая, милок, – как-то по-отечески, с совсем не соответствующей моменту тёплой интонацией в голосе, ответил усатый.
Так вдвоем, как будто связавшись невидимой нитью товарищеской поддержки и таким образом как будто удвоив свои силы и добавив двойную порцию уверенности, они перебегали от одного плетня к другому, от одной хаты к другой, почти синхронно стреляя и перезаряжая винтовки и прислушиваясь к теперь уже слышимым командам «местного» командира взвода, к которому прибился Полуэктив. Примерно через полчаса вся деревня была освобождена. Иван видел, как вдалеке мелькали убегающие немцы, пытающиеся скрыться в спасительном для них леске.
Сверху пришёл приказ: роте занять позиции на окраине деревни, в окопах второго немецкого эшелона. Сил и средств для преследования немцев на этом участке фронта уже не хватало, в подразделениях осталось чуть больше половины личного состава, необходимо было пополнить боевой запас, покормить личный состав и дать хотя бы короткий отдых.