– Печи-то все иностранные. Нехорошо.
– Есть одна наша, – заверил Владик. – Но она на ремонте. Там термопару надо поменять. И петли.
– И футеровку, – подхватил я. – И нагреватели.
Крыс недоверчиво прищурился, не понимая, издеваемся мы или нет, а Саныч нервно улыбнулся, пригладил залысины и почти что ласково пообещал:
– Печку починим, Рудольф Иваныч. Обязательно. Наша есть наша – сто лет прослужит. Пройдёмте теперь в сектор горячей деформации.
Он церемонно пропустил крыса вперёд, а затем свирепо шепнул нам с Владиком:
– Это из министерства. – Погрозил кулаком уже в дверях и приказал: – Печь чините, подлецы!
– Здарова, – послышалось из коридора.
– Что?
Крыс из министерства явно растерялся, и мы с Владиком прыснули со смеху. Саныч вздрогнул, как ошпаренный, выбежал следом.
– Ох, простите, Рудольф Иваныч! Не обращайте внимания. Это маляр наш. Ещё с Советского Союза здесь работает. В конце восьмидесятых взяли по спецпрограмме. Трудоустройство отсталых или что-то в таком духе. Человеку шестьдесят лет в обед, а мозги десятилетнего. Ну не увольнять же?! Красит хорошо, плюс мать у него престарелая, да и сам…
Голос шефа затихал, затихал, пока совсем не потонул в гуле печей и шуме вентиляции.
– Наш маляр-то – молоток. – Владик, усмехаясь, ушёл за перегородку, вернулся с чашкой дымящегося чая. – Одно «здарова» для всех – хоть для нас, хоть для министерства. А он там рисует, ты в курсе?
– Кто рисует? Этот, из министерства?
– Да нет. Боря-блаженный. Я на днях в его каморку ходил, фехральку искал. Так там вся стена измалёвана.
– Чем измалёвана?
– Да людьми какими-то. Красиво, кстати, но жутковато. Ладно, забей. Может, пойдём покурим?
– Бросаю, забыл?
– Ну тогда давай печку чинить. Пока Саныч нам сюда министра не привёл.
Провозились мы в итоге до вечера, когда все нормальные работники – и с вредностью, и без – уже разбежались по домам. Старая футеровка сыпалась, как сухое печенье, и теперь руки, сколько ни мой, зудели от въевшейся керамической пыли. Яростно почёсываясь, мы с Владиком вышли в полутёмный коридор, и пока напарник запирал дверь, я вдруг заметил Борю, вздрогнул от неожиданности.
– Эй, ты чего тут?
Он стоял в полумраке лицом к своей комнатёнке, будто не решался войти. Дёрнул головой в мою сторону – в глазах горел страх.
– Эй, блаженный. Топай домой, – окликнул Владик и сам, подавая пример, направился к выходу.