Знай свое место, женщина!
До того как сесть на коня и отправиться сражаться за жизнь, мы протоптали дорожки от церкви к кухне, от кухни к постели, потом в детскую, снова к церкви и дальше уже на кладбище.
Наш путь не пролегал по великолепным дворцам, красивым замкам или сверкающим бальным залам. Мы могли заскочить туда только по приглашению и на время. Для того чтобы пройти дорогой, которую до нас протоптали миллионы наших сестер: от церкви к погосту, через кухню и спальню. Иногда мы хотели сократить путь сразу до финального пункта. Нет ничего страшнее безнадежности. Ничего ужаснее уверенности в таком завтрашнем дне.
И мы сбегали с этого пути, оставляя в капкане отгрызенные ноги или кисти. Мы научились этому у волков и сами стали волчицами. Наши зубы окрепли так же, как характер. Наша доброта стала острой, как скальпель, и загрызть раненого волчонка, чтобы спасти остальных, мы можем так же легко, как прокусить горло врагу. Наши слезы спрессовались и превратились в кварц. Наша кровь застыла гранатовыми браслетами вокруг ран. И мы больше не хотим отвоевывать свое место у тех, с кем должны заниматься любовью и от кого рожать детей.
Наша война окончена.
Мы исследовали дальние берега, куда нас привозили как трофеи. Мы научились создавать уют на месте сожженных деревень и на костях своих родных. Нас брали с собой как обслугу, как инструмент для рождения новых воинов, как хранилище здоровых генов, как резервуар для слива злости и обиды. Нам всегда определяли наше место.
И мы привыкли подчиняться. Самые смелые из нас смогли выбраться из ямы только после того, как она наполнилась доверху телами принесенных в жертву. Легче быть смелой, когда до тебя кто-то уже лег на колючую проволоку. Наша благодарность безмерна. Наша память вечна.
Мы всегда были позади мужчин. Но одно дело – по традиции, чтобы мужчина принял опасность на себя. И совсем другое – по причине второсортности и обесцененности.
Мы привыкли уступать, не занимать много места, держаться в сторонке. Мы уже и не хотим вперед, потому что боимся. И это не было бы проблемой, если бы мы не потеряли главное –