Бесконечный хоровод мыслей не давал уснуть, и Антону пришлось открыть одну из подаренных бутылок виски: клиенты редко вручали другой алкоголь, и дома его скопилось штук пятнадцать разного. Налил стакан, махнул залпом, запивая простой водой из чайника. Немедля повторил полстакана. И пока алкоголь незримой волной разлетался в крови по телу, Антон успел раздеться и выкурить на балконе сигарету. На последних затяжках навалилось ожидаемое забытье, он добрел до кровати и упал на нее – душевные качели наконец испарились, и сон проглотил его сразу, надежно и по-дружески крепко.
Ибо что будет иметь человек от всего труда своего и заботы сердца своего, что трудится он под солнцем?
Екклесиаст 2:22
Ночь сгладила мысли, но Ее образ возник первым после пробуждения – за пару минут до семичасового будильника. Возник и сразу начал размываться утренним оживлением: плесканием холодной водой в глаза, нажатием кнопки чайника. Обыденным венцом вхождения в новый день стала первая сигарета. Первая и лучшая. Она иногда заканчивалась двумя порциями овсянки, залитой кипятком и редкой порою, когда Антона клонило в ЗОЖ, остывавшей под ленивые взмахи руками и приседания. Бывали и бутеры с вареной колбасой или сыром, но чаще завтрак ограничивался огромной кружкой растворимого кофе с молоком. Затем снова курил. Принимал душ. Чистил зубы, и чистил тщательно, никогда на этом время не экономя. Брился. Одевался и выходил. А заведя машину во дворе, пока мотор разогревался в мороз или, наоборот, летом, охлаждал кондиционером душный салон, курил в третий раз. И наконец просыпался.
Доехав за пять песен до работы, перед входом он выкуривал, пусть и слабо хотелось, еще одну – таков был странный ритуал: старт и финиш любого дела, будь то еда, кино, секс, фитнес или блуждание в ленте «Фейсбука», а порою и долгая болтовня по телефону сопровождались курением. Всегда обычные сигареты, никакой эстетской электроники. Антон понимал, что табачные смолы с углекислым газом не улучшают здоровье, но это очевидное зло ни одышкой, ни утренним кашлем пока не награждало, скромное сердце барабанило незаметно и четко, поэтому курение было единственным разрешенным кайфом, остальные радости случались не столь часто.
Влетев в автосалон, куда всегда опаздывал на пять-десять минут, Антон махнул Катьке с ресепшен и повернул на лестницу на второй этаж, где ютились кабинеты директора, бухгалтерии, руководителя отделов продаж (пустовал), сервиса автомобилей, запчастей, а также переговорная с десятью вжатыми в огромный стол стульями – корпоративная скука серых стеклянных стен и железа офисов, одинаковых как во Франции, так и на Кубе. Минимализм дилерского центра скупо дополнял вечно сломанный кулер в конце коридора, протянувшегося перед монотонно-стальными комнатушками.