От мыслей отвлек телефон, вибрирующий в бардачке. Не сдержав любопытства, бросила беглый взгляд в окно и открыла.
Телефон трещал, бился о пластик, раздражая. Красивый профиль, светлые волосы, ямочки на щеках. Большая родинка на скуле. Ну Олеся и Олеся. Мало ли. Но внутри билась тревога. Мобильный замолк, а на экране вдогонку высветилось сообщение, как кружка, брошенная вслед и разлетевшаяся осколками о закрытую дверь.
Знай, это будет твоя вина!!!
Мысли тревожно метались в голове. Сердце билось прямо по пищеводу, заставляя ощущать привкус супа, съеденного на обед. Он сел в машину, сквозь открытую дверь ворвался свежий ветер и запах бензина. Признаться, что смотрела в телефон, было неловко. Молчать – очень сложно.
– У тебя телефон звонил, – выдавила, вышло чересчур сухо.
Он завел машину и посмотрел внимательно, переместившись взглядом с глаз и чуть задержавшись на губах. Мол, что с тобой такое? Достал телефон и бросил взгляд на экран. На лице не отразилось ничего. Объясняться он тоже не собирался.
– Поедем? – спросил, будто отрезал. Как будто речь шла не о маршруте на вечер – о путешествии длиною в жизнь.
– Поедем, – ответила я.
Мы впервые приехали к нему, в большую квартиру в новостройке среди стареньких деревянных домов – памятников архитектуры – и подсвеченных гирляндами огней ресторанов. В лифте – нам было до последнего этажа – он без нежности, властно поцеловал меня, проведя рукой по бедрам, и посмотрел прямо в глаза. Будто с вызовом.
Ну что, сбежишь, мышонок?
В квартире налил мне вина, оно было кислым и крепким, но я пила из вежливости. Я много чего делала, пытаясь оценить реакцию и угодить ему.
Включили кино, я напряженно присела на большой диван у экрана. Антон переоделся в футболку, лениво пройдясь по комнате с голым торсом в поисках домашней одежды, и у меня закружилась голова – это было так странно: вечереет, я вдвоем дома с красивым парнем, он обязательно будет меня еще целовать, а потом?.. Как надо реагировать? Узнает, что у меня первый, и поймет – что-то не так. Бросит меня, а что я потом буду делать?
Все станут надо мной смеяться. Мамино лицо со сжатыми губами появилось передо мной, и мне захотелось уйти. Я даже встала, но в комнату как раз вернулся Антон. С взлохмаченными волосами, в шортах, обтягивающих бедра, босой. Он поцеловал меня, и я ощутила напор, прижался ближе обычного, смелее, и я тогда твердо поняла – сегодня. Его руки не просто обнимали, а начали смело гладить, опускаясь вниз. Язык, а не губы, касался шеи, а ладонь прикоснулась к голой коже, задрав тонкую ткань отутюженной рубашки.