– Ага, – сказала Наташа, – выздоравливает, значит.
И щелкнула пальцами по одеялу, которое топорщилось у меня чуть ниже живота.
– Вставай, сырники проспишь, – сказала она и вышла из комнаты.
Я сел на кровати. Рядом на стуле лежала высушенная и выглаженная одежда. Из кухни раздавался аромат сырников.
После умывания я пришел к завтраку.
– Как ты? – спросила бабушка.
– Уже лучше, – сказал я, – спасибо большое. Сейчас домой пойду.
– Да куда ты пойдешь? – запричитала бабушка. – Отлежись денек.
– Скажите, – вкрадчиво поинтересовался я, – я же вчера не один приходил, со мной девушка была. Где она?
– Вот заладил, девушка-девушка, – сказала бабушка. – Один ты был. Сам не свой, привиделось, может, чего.
С одной стороны, не верить бабушке не было никакого резона. С другой стороны, грех упускать такого завидного жениха, как я, чего бы и не скрыть часть правды. В общем, я ей не поверил. Как-то я больше доверяю своим ощущениям и мировосприятию.
После завтрака я поблагодарил дам и выдвинулся домой, чувствовал я себя не очень. Но я четко понимал, что если я злоупотреблю гостеприимством и отлежусь денек, то, возможно, я останусь на куда дольше. А это в мои планы не входило.
Я шел и думал: что человеку для счастья нужно? Казалось бы, остановись, не беги. Останься в том доме, где тебя рады видеть. И у тебя будут вкусные сырники, постиранное и выглаженное белье, люди, которые хорошо относятся к тебе и к которым хорошо относишься ты, а там, как говорится, стерпится – слюбится. Но нет. Нужно все время гнаться за какой-то недостижимой мечтой. За каким-то призрачным счастьем, которое от тебя все время ускользает. Хотя, может быть, мечта и должна быть недостижимой. Иначе зачем это все. И сердцу не прикажешь. А Наташа с мировой бабушкой – это просто проходные персонажи, давшие кров путнику, чтобы он набрался сил и смог двигаться дальше к своей мечте.
Забегая вперед, скажу, что встреча с мечтой отложилась на год.
Дома я достал блокнот и вписал туда воспоминания о прошедшей встрече в виде таких аллюзий:
Ты помнишь день, когда Земля остановилась,
Иссохло море, трещиной покрылось
Дно?
И ты сошла, превозмогая боль и сырость,
И отдалась на божью милость,
Свой пряча лик?
Я – да.
Я пиво пил в библиотеке,
Прокручивая разные камбэки,
Витая там, где римляне и греки
Историей своей срослись навеки,