Лар выступал блестяще. Он отделал Адиса, который и ему спел песенку, но не смутил Лара, и вместо конца своего анекдота громко и смешно взвизгнул, когда Лар оцарапал острием своего оружия ему щеку. Публика хохотала, и Адис, не отошедший после испуга, тоже, вытирая блестящим рукавом нарядного костюма кровь с лица.
С Изольдом Лар возился дольше, они составили примерно равную пару (Черный болел за Изольда, и то, наверное, лишь потому, что предвидел его поражение), и это было очень красиво, в мелькании красных платков и блеске гибких клинков – это было какое-то экзотическое оружие, и я, профан, даже названия его не знал. Кроме того, Изольд очень искусно владел весьма своеобразным приемом – он бил своей длинной косой, угольно-черной, с наконечником стрелы, прикрепленным к концу, и Лару приходилось беречься сразу от двух опасностей. Я смотрел во все глаза, и если бы дерущиеся на миг не оказались возле Императорской ложи, я бы и не заметил движения в ней.
Дракон поднимал голову, которая до того была низко опущена, почти к самой земле, а от ложи торопливо катился, похожий на синий колобок, низенький приземистый судья в смешной айковской шляпе, под огромными полями которой болтались бубенцы. Человек шмыгнул на трибуну и потерялся в толпе болельщиков, которая поглотила его, как океан проглотил бы маленькую капельку, проглотил и не заметил. Но от того места, куда он нырнул, пошло какое-то волнение, какое-то движение. В массе это особенно хорошо было видно – толпа жила своей жизнью, колыхалась и двигалась в одном направлении и ритме, а какая-то крохотная капелька двигалась против всеобщего движения, нарушая гармонию и ритм.
Дело было яснее ясного – Император изволил заинтересоваться человеком, которому пришло на ум прославить побежденного. Я даже ожидал увидеть этого толстенького посыльного в синем около наших мест, наблюдая, как кто-то пробирается к нам поближе, расталкивая толпу, но появился совсем другой человек.
На первый взгляд, простой работяга, задиристый парень, небогатый – вместо головного убора на нем была всего лишь грубая головная повязка, на ногах стоптанные башмаки из бычьей кожи с завязками, простая ношеная куртка подпоясана веревкой… Он согнал стайку мальчишек со скамьи и плюхнулся на неё сам, стреляя глазами по сторонам. С минуту оценивал ситуацию; затем наклонился к толстому комментатору и что-то зашипел ему на ухо. Тот в изумлении посмотрел на него.