– Отчего мне не съесть тебя, царевна?
– Вижу, Серый Волк, раны на твоих лапах, я помогу тебе. А за это ты пожалеешь меня.
Порвала тогда она подол своего платья на мелкие кусочки и обмотала ими волчьи лапы.
– Спасибо тебе, царевна. Взбирайся на мою спину, знаю я, зачем ты в лес явилась, отвезу тебя куда нужно.
– Расскажи, Серый Волк, что за напасть ждет меня впереди?
– Вам, людям, она куда ближе, и пусть водится Тьма в самой чаще, далеко от глаз чужих, да говорит она только про вас – людей.
Долго ли, коротко ли скакал Волк вглубь непроходимого леса, над болотами проносясь и ручьями, пока не прискакал в то страшное место, где принялась царевна окрикивать по имени пропавших детей.
– Не кричи, царевна, я тебя прекрасно слышу.
Взгляни-ка лучше в лужу, посмотри, как весело пляшут вдали от своих домов дети царства твоего. Скажи, зачем возвращаться туда, где им придется вечно блекнуть в свете своей прекрасной царевны?
– А как же матери их и отцы?
– А что они? Руки их целее останутся, некого им будет одаривать подзатыльниками и шлепками, ибо некого им будет сравнивать с самой красивой, самой доброй, самой смышленой царевной. Да и мне с детьми не так тоскливо в чаще лесной. Вот если бы ты со мной осталась…
– Я останусь с тобой, Тьма, отпусти детей. Да только жаль мне моего батюшку, и по людям буду я скучать бесконечно, позволь мне хоть раз в месяц выходить к ним.
– Идет, царевна, отпущу я детей крестьянских.
Обратилась тогда она к Волку, поджавшему хвост за ближайшей сосной:
– Беги, Серый, к батюшке моему, передай, что люблю я его и чтобы не беспокоился он и ждал. А как проснулись придворные девицы поутру и не нашли царевну в своих покоях, такой вой поднялся во всей округе, что окна затрещали. Тогда же явился на порог царских покоев, проскользнув незаметно мимо стражи и лакеев, Серый Волк:
– Жди, царь, вернется к тебе твоя дочка, месяц жди и не ищи почем зря.
Залился царь горькими слезами, как же быть ему теперь без своей любимой царевны? Неужели и впрямь не искать? Бояре же, как услыхали, замахали рукавами, закричали, мол, где это видано, чтобы царь зверя дикого слушался, застыдили старого. Царь и сам думать перестать не может, верно ли это, ночь глаз не сомкнул. Неделю ждет – нет царевны, и сна нет. Вторую ждет – нет царевны; исхудал он – к еде не притрагивается, осунулся, а бояре все никак не угомонятся – убеждают над ухом вырубить лес подчистую. Третью ждет – нет царевны, так и помер от горя, не дождавшись своей любимой дочери.