– Где Вас, черт побери, носит?
Голос Филиппа прозвучал как недавний раскат грома, застигший Эдуарду врасплох.
– Ах, герцог! Я полагал, вы уже давно спите! Я пережидал ливень, а потом встретил милейшую мадемуазель Эдуарду и ….
– Я вижу, – холодно перебил его Филипп.
– Надеюсь, компания молодой особы скрасила тяжкое ожидание в лесу, – сквозь зубы процедил мужчина.
– Но дело в том….– попытался объясниться граф.
– Это уже не важно. Вы мне нужны. А мадемуазель может быть свободна – грубо бросил герцог, даже не взглянув в сторону девушки.
Эдуарда сглотнула подступивший к горлу ком и обратилась к графу, повернувшись спиной к Филиппу.
– Благодарю Вас! Ваше общество, наполненное галантностью и учтивостью, с лихвой компенсировало погодные неудобства.
Девушка намеренно подчеркивала каждое слово, стараясь задеть герцога, который вперился своим яростным взглядом ей в спину.
– О, мадемуазель Эдуарда! Всегда к Вашим услугам!
– Граф, может, вы все-таки проследуете за мной? Любовной хандре вы можете предаться и позже.
Тон Филиппа не предвещал ничего хорошего, ни графу, ни Эдуарде.
– Ну что же, до завтра, Ваше сиятельство. Не будем заставлять ждать его светлость, а иначе он прикажет нас казнить! – дерзкий выпад Эдуарды заставил графа расширить от ужаса глаза, в то время как Филипп, напротив, разразился диким хохотом.
– Вы правы, Ваш острый язык может привести вас к гильотине, но, надеюсь, у вас все же хватит здравого смысла, чтобы больше его не оттачивать на лицах знатного происхождения, – немного успокоившись, с подчеркнутым высокомерием пригрозил ей герцог, ошеломив девушку прозвучавшем в его словах снобизме.
Захлебываясь от возмущения, Эдуарда развернулась к Филиппу:
– Ваши слова острее любого клинка, и мой, как вы выразились, «язычок» намного от вас отстает, потому как принадлежит простолюдинке! Однако Вы правы – мне хватит здравого смысла, чтобы держаться подальше от грубости и высокомерия, присущих таким, как Вы.
Эдуарда буквально бросилась бежать в свою комнату, пытаясь заглушить рвушиеся из груди рыдания.
Граф, словно вкопанный, наблюдал за развернувшейся на его глазах сценой, ошеломленный непозволительной дерзостью девушки. Он с трудом представлял, что могло ее ожидать после всего случившегося, и с опаской взглянул на Филиппа, предполагая увидеть в его взгляде приговор. Однако, к своему удивлению, увидел в глазах Филиппа лишь грусть.