– Прошу тебя, Алварес, проверь, это нетрудно, нет ли в доме родителей засады. И, если нет, то отвези меня туда. Я хочу побыть там. А ночью я сам уйду из города.
– Хорошо, – коротко ответил Вердаско, – пошли.
Мужчины покинули кабинет.
Иван Силин прибыл с переводчиком в порт сразу после авианалета. В порту царил хаос. Горели складские терминалы, горела котельная и емкости для хранения мазута. Клубы черного дыма, пробиваемые языками красного пламени, поднимались вверх, застилая черной пеленой небесную синь.
Начальника порта Силин и переводчик нашли в толпе людей, снующих подле горящей, раскуроченной прямым попаданием бомбы ёмкости с мазутом. На вопрос переводчика потный, грязный и встрёпнутый начальник порта отреагировал очень живо. Его глаза гневно сверкнули на закопченном лице, он всем телом развернулся к Силину и, брызгая слюной, громко и яростно прокричал что-то, зло и пренебрежительно махнул рукой и убежал в дым.
– Что он сказал? – удивленно спросил Силин у переводчика.
Тот с плохо скрытым злорадством на лице ответил: – Он сказал, чтобы мы пошли в жопу.
– Ладно, поехали, – Силин повернулся и направился к машине. – К Пятому объекту, – бросил он водителю. Тронулись. Вот машина преодолела подъем на последний пригорок и подъехала к месту, где должен был находиться тот самый выбранный вместе с Волошиным контейнер. Но его не было. На его месте образовалась воронка. На обгоревшей земле беспорядочно валялись листы рваного и искореженного железа. Метрах в пятидесяти еще дымилась сгоревшая разбитая машина.
– Стой, – скомандовал Силин водителю. Дорога впереди была изуродована воронками бомбовых разрывов. Силин и переводчик вышли из машины и, обходя воронки, медленно двинулись по выжженной земле к дымящейся машине. «Да, это его машина, машина Бурова», – мысленно убедился Силин. – «Черт побери, что же здесь произошло? – Вернулись назад к листам искореженного металла. Силин покосился на валяющуюся здесь же помятую и пробитую во многих местах железную бочку и две обгоревшие рваные канистры для бензина и подумал: «Да, Буров и Гранд должны были сгореть. В этой самой бочке. А группа Волошина? Не могли же все они сгореть дотла»?
Силин заглянул в обгоревшую бочку. Пусто. Переводчик вдруг остановился и так и остался стоять истуканом с остановившимся и упершимся в одну точку взглядом. Силин проследил за ним и увидел под куском мятого металла обгоревшую оторванную кисть руки. Скрюченные пальцы вцепились в обожженную землю. В голове проскочило: «А наручники? Гранд был в наручниках! В машине их нет, в бочке тоже! Не могли же они сгореть?»