Покидав бумаги в портфель, дядя было
собрался на выход, то бишь портануться, и тут перед окном
нарисовался шедевр автомобилестроения. Естественно, фанат раритетов
расстроился, что не успевает пощупать вожделенную игрушку, да ещё
тётя подлила масла в огонь, напомнив о деле, поэтому мне стало жаль
крючконосых коротышек. Вряд ли расстроенный дядя уступит им теперь
хоть один лишний пенни или процент из будущей прибыли. Должен же он
на ком-то выместить обиду? Пусть это будут гоблины, хе-хе, мне же
лучше.
«Подлючий» портал сработал под
тяжелый вздох и детский жалобливый взгляд, цеплявшийся за
лакированное авто. Вернон испарился, а я, вспоминая уроки этикета,
пошёл встречать пожилую волшебницу, застывшую у фигурной
калиточки.
Если мне не изменяет память, канонная
Вальпурга Блэк, сломленная гибелью младшего сына и заточением в
Азкабан старшего, к восемьдесят пятому году почила в бозе,
превратившись в страдающий безумием портрет. Ожидавшая меня у
калитки леди помирать совсем не собиралась. Судя по её виду,
она ещё Дамболдора переживёт. Мать Сириуса немного уступала
сыну в росте. Это была высокая, с прямой спиной, будто вместо
позвоночника сунули ломик, женщина. Длиннополое застёгнутое на все
пуговицы (под самое горло), из тёмной ткани, платье только
стройнило её силуэт. Чёрные, с обильной сединой волосы были собраны
в тугой пучок, придавая лицу излишнюю строгость и давая Вальпурге
сто очков вперёд перед Минервой МакГонагалл. Из-за отсутствия
внешнего проявления каких-либо эмоций, лицо волшебницы
соперничало с фарфоровой маской, и то на последней отражалось
больше чувств, чем на безучастном лике гостьи. Налитые тёмной
синевой глаза излучали холод. Не женщина – кремень! Кусок
арктического льда в человеческой оболочке!
- Присаживайтесь, - указав Вальпурге
на удобное кресло в гостиной, я поинтересовался, - чай, кофе?
- Кофе, пожалуйста, - чинно, с
королевской грацией истинной аристократки, матушка Сириуса
опустилась на сиденье.
Ещё во время ритуальных расшаркиваний
у калитки я обратил внимание на взгляд женщины, на секунду
сбросившей личину отмороженной Снежной Королевы. В глубине её глаз
мелькнула усталость, приправленная внутренней мольбой и
затаённой надеждой, хотя на лице Леди Блэк, ставшей после смерти
мужа главой Рода, не дрогнул ни один мускул, сохранив фарфоровую
маску в первозданном виде.