- Гарри…, Гарольд…, можно перевести
крестильную связь, не хочешь Сириуса, её можно закрепить за любым
Блэком или членом Рода.
- Беллатрикс – она в Азкабане,
Нарцисса? Увольте, поведение вашей племянницы недалеко ушло от
имени. Андромеда, её выжгли с гобелена, хотя она единственная
настоящая Блэк. Кто ещё?
- За мной …, - сглотнув комок, с
мольбой в голосе выпалила Вальпурга, - за мной, Гарольд. Я! Я могу
стать твоей крёстной. Только не губи моего мальчика,
Гарольд!
Прикрыв глаза, я с минуту стоял
безмолвным столбиком, не пытаясь отодвинуться от горячих рук
коленнопреклонной, плачущей ведьмы, схватившей мои ладони.
Немыслимо, но сомкнутые веки не мешали видеть бледную тётю,
сжавшуюся в кресле, растрепавшиеся волосы пожилой ведьмы,
катающегося по полу и бьющегося головой об паркетКричера. И слёзы….
С тех пор прошло шесть лет. Как вы думаете, мог ли я
отказать?
- Встаньте, Леди Блэк, у нас осталось
мало времени, скоро придёт Дадли, хотелось бы завершить обряд до
его прихода.
- Да-да, спасибо, Гарольд!
- У меня есть условие.
- Всё, что угодно.
- Сириус ничего не должен знать,
после вчерашнего я видеть его не желаю.
- Хорошо, как пожелаешь, мой сын
ничего не узнает. Магией клянусь!
- Не надо магией, леди, достаточно
вашего слова. Или мы будем доверять друг другу, или нет.
- Слова не мальчика, но мужа.
Кричер!
- Кричер слушает, госпожа! – домовик,
перестав биться башкой и подметать ушами пол, подполз к
хозяйке.
- Неси принадлежности для ритуала,
быстро! – скомандовала Вальпурга, боясь, что я передумаю, и тут же
переполошилась: – Моргана прародительница, нам нужен свидетель,
клятвы необходимо засвидетельствовать….
- Тётя Петунья – сквиб, она
подойдёт?
- Подойдёт! – обрадовалась ведьма
весьма удачным обстоятельствам.
- Тётя…, - не успел я раскрыть рта,
как меня прервали.
- Я согласна, - сказала тётя. В этот
миг раздался аппарационный хлопок вернувшегося ушатого
электровеника.
Кричер поставил на журнальный столик
ритуальную чашу, несколько свечей и мелок, положив рядышком со всем
этим богатством костяной нож. Не стоит обманываться неказистым
видом колюще-режущего артефакта. По остроте нож мог заткнуть за
пояс самый острый «Жилетт». Вальпурга откинула в сторону ковёр,
расчертив на его месте замысловатую пентаграмму. По одной ей
понятной схеме были расставлены свечи, а середку заняла чаша. Взяв
меня за руку, она шагнула в центр узора, ничего не оставалось
делать, как последовать за ней.