Так вот, взгляды Ульяны и Людмилы, которыми они одарили Валеру, были одинаковы. Во всяком случае, на себе таких взглядов я ещё не ощущал. А хотелось бы.
– Между прочим, я кандидат в мастера спорта по фехтованию, – сказала, слегка покраснев, Людмила. – Могу магнитофон носить.
– Ты и в самом деле кандидат?
Я смотрел на девушку во все глаза.
– Можем левой рукой побороться, – протянула мне руку Людмила. – Я почти всех наших ребят побеждала.
– Шпажистка? – спросил Валера.
– Рапиристка.
Я хоть и занимался полгода вольной борьбой, от соперничества отказался. Пусть Валера борется, он в своём Рахове штангой занимался. Да и смотрят на него, а не на меня.
– Вы тут боритесь, – сказал я, – а я к деду Ефиму. Он мне про Троцкого обещал рассказать.
– Старый коммунист? – спросила Людмила.
– Революцию в Петрограде совершал. Но насчёт коммуниста я не уверен…
– Матерщинник он, а не коммунист! – заржал Валера. – Думаю, и про Петроград врёт.
7
У деда Ефима я проходил курс молодого бойца.
Бутыль с самогоном у нас на столе стояла больше для вида. Дед уже не мог пить эту гарь, я ещё не умел. Выпивали по глотку в час, и ладно.
– Ещё не женишься? – спросил дед, когда я устроился за столом.
– Только первый курс закончил, – сказал я. – В этом возрасте ещё не женятся.
– Сколько тебе годов?
– В сентябре будет восемнадцать.
– Ну, может, ещё и рано, – вздохнул дед. – А я женился сразу после революции.
– Февральской или Октябрьской? – уточнил я.
– Революция у нас была одна – в феврале семнадцатого года, – пристально посмотрел на меня дед Ефим.
Оказалось, ему было не девяносто лет, а всего лишь семьдесят пять. Для меня обе цифры были в равной степени запредельны, и я не придал им большого значения. А дед решил расставить всё по местам.
– Я девяносто пятого года рождения, – поднял он вверх крючковатый указательный палец правой руки. – Сейчас какой у нас год?
– Семидесятый.
– Вот и считай.
– Семьдесят пять, – согласился я.
– До таких годов у нас в Теребежове никто из мужиков не дожил, – приосанился дед. – И в соседних деревнях нету. Повыбило в войнах мужиков, что в городе, что в деревне. Вот был у нас дед Сашка, тот ещё с турками воевал. При царе Миротворце в рекруты забрили.
– При Александре Третьем? – удивился я.
– Ну да, Александре. И он тоже Александр, а у нас его все звали Сашкой. Так ему точно девяносто годов было, даже больше. С турецкой войны шашку привёз. Чуть что не по нём – сразу за шашку хватался. Но никого не зарубил, мирный был дед. Ваша Ульяна его правнучка. Или праправнучка, я в родстве уже стал путаться. У самого ведь никого не осталось.