Кощей прищурился и начал лукаво
поглядывать на мою закипающую от гнева моську. Было от чего
налиться злостью. Огладить драконше хвост всё равно что дать по
попке женщине горячего леща. Эта трёхголовая летающая лягушка смела
хлопнуть по заднице мою Гермиону?! У-р-рою! Змей Горыныч, другой
кандидатуры в голову не лезло и правильно делало ибо именно им эта
трёхголовая тварь оказалась, продолжал выплясывать:
- А она, у, старик, не сходя с места,
пальнула льдом и на утёк. Я за ней. Говорю, куда ты, красавица, я
ничего плохого тебе не сделаю, а она давай огнём плеваться и лёд
колдовать. Просто загляденье, дед. Горячая штучка, старик! На
брачных полётах я за ней погонюсь…
- Куда ты, червяк, гнаться
с-с-собрал-с-с-ся?! – переходя с парселтанга на драконрык, словно
жаба канонного Невилла Лонгботтома, в три раза надулся я.
- Это кто тут шипит под ногами? -
выгнул длинные шеи трёхголовый поганец.
- Беги, Горыныч, беги! – прежде чем
аппарировать к терему, дал бесплатный совет Кощей, испаряясь из
кресла.
Почувствовав дикую ярость,
проснувшуюся в новообретённом «внучке» старик вовремя сбежал с
арены в зрительный зал. Я же превратился в берсерка, тонущего в
кровавом исступлении и мечтающего перегрызть горло врага. Никто не
смеет касаться своими грязными лапами моей жены. Видимо на этой
волне со мной начались неконтролируемые трансформации.
- Ты, яшшш-шшер-р-рица болотная, ты
кого за хвост лапал, тритон чахоточный? Я тебя, жабу трёхголовую
сейчас на вертел насажу и крутиться заставлю, я тебе сейчас
центральную башку оторву и в зад вставлю, живой и мёртвой водой
полью и скажу, что так и было.
- Эй, пацанчик… Ну, ты попал,
пацанчик, - Горыныч разинул все три пасти, больше похожие на
двухкубовые ковши экскаваторов, приготовившись спалить наглую муху,
но натолкнулся на убийственный взгляд василиска, получившийся у
меня об удушающего бешенства.
- Мама! – выпустив струйки дыма,
дракон рухнул на землю, громко клацнув челюстями, левая голова на
длинной шее, будто на толстом канате, безвольно свисла вниз. – Э-э,
богатырь, ты чего, я же ничего…
- Вот и я ничего… ничего личного, -
сдёргивая рубаху с покрывшихся мощной чешуёй плеч, прошипел я на
парселтанге, со всей немалой дури механически ударив
полюбившимся фризом. Толстенные корки льда сковали крылья
вознамерившегося улететь Горыныча.