– Мам, там кино снимают, пойдем посмотрим! – Я с трудом оторвалась от книги Шефнера. – Хоронят старуху, но никто не плачет, все только ругаются. И я уже узнал…
– Тебе сколько раз повторять?.. – возмутилась я.
– …Что с незнакомыми нельзя говорить? Но ведь я сначала познакомился! – Егор припарковал самокат и тянул меня за рукав, поднимая со скамейки. – Пойдем, это здесь, тот старый домик.
Не знаю, какая сила заставила меня пойти в сторону выясняющего что-то сборища, но через пару минут я уже разговаривала с пожилой женщиной, отошедшей от катафалка. На ней было какое-то тряпье, надетое в несколько слоев, резиновые калоши, лицо сухое, глаза впалые с коричневыми синяками вокруг.
– Померла Кузьминична. Все из-за проклятого сарая! А вы здесь чего?
– Думали, кино снимают. Пришли посмотреть, – ответила я простодушно.
– Кино… Присядь вот, – тетка ловко придвинула мне табурет, на котором недавно покоился гроб. – Такое кино тебе расскажу…
Я оглянулась в поисках Егора – он, потеряв интерес к происходящему, укатил на детскую площадку, и приготовилась слушать.
– Кузьминична в этом доме блокаду пережила. Когда все началось, ей лет пять было. Осталась она и старшая сестра ее. Мать в первую же зиму от голода опухла, отца на фронте убили, братья тоже где-то сгинули. Сестра тут рядом работала на хлебозаводе, может, и приворовывала. Но выжили обе, вот что главное.
После войны сестра замуж вышла за калеку, пил он крепко да так и спился. Хорошо, что детей не нажили. Сестра долго не горевала – уехала на север куда-то, начала новую жизнь. А Кузьминична тогда уже подросла, школу окончила, здесь и жила. Супруг у нее был постарше, из интеллигентных, вернулся из эвакуации, а куда? – нет дома, вот и прижился у нас на Голодае. Ходили они везде вместе, под ручку прогуливались, так до старости и доскрипели. Кузьминична хоть и не красавица, но и не дурнушка, а похоронила мужа, да так одна и осталась. Любила его, наверное, кто знает…
– Всю жизнь она работала акушеркой в роддоме на Четырнадцатой линии, знаешь, где это? – Я кивнула. – Ее уже сто раз на пенсию выпроводили, но не могла она без работы. Устроилась туда же санитаркой. Не то чтобы она шибко проворная была, но ей доверяли – никогда при ней ничего не пропало, так она даже если что и найдет – отдаст хозяину. Честная была.