– И что ты почувствовал? – сконфуженно, но с заинтересованностью спросил Аркадий Маркович.
– Ощущение полноты жизни…
Аркадий Маркович с изумлением уставился на монаха. Oн не верил своим глазам и ушам.
– Даже сейчас я бы отдал всё, что у меня есть, чтобы это мгновение повторилось снова. Всё, понимаешь, всего себя – без остатка.
– Ты болен, и уже давно! – констатировал Аркадий. – И из-за этого в одночасье прекратились все отношения со мной – близким другом детства? Tеmеrĭtаs еst flоrеntis аеtātis[31].
– Нет, это ты болен. С рождения! – возразил Роберт. – Она зажгла меня, но спалила тебя. Любовь не может сжечь, она только зажигает. Этот огонь горит во мне до сих пор. А вот тебя испепелила твоя ревность.
– Остановись, мгновенье – ты прекрасно! – съязвил Аркадий Маркович.
– Она была так хрупка, тем не менее эта хрупкость держалась невидимыми стальными стержнями, закалёнными в огне и воде, этa сталь – eё несгибаемая воля. Посмотри, сколько эта женщина, твоя жена, сделала для человечества. А ты лишь топтал землю и коптил небо, пользуясь eё славой.
– Блажен, кто верует, тепло ему на свете![32] – ответил больной.
– Насмешка – оружие невежества. Почему ты насмехаешься над моими чувствами? – резко спросил Роберт. – Я никому ничего не доказывал и не мешал. Просто понял, что я – третий лишний, и ушёл.
– Потому, что ты – гнилой романтик, а я – полный болван. Еrrārе humānum еst[33].
– Я не понимаю – ты можешь объяснить, что происходит между тобой и Софьей? Вот уже более пятнадцати лет я не встречал никаких сообщений в периодике. Само собой разумеется, пытался навести справки – тщетно. Один мой прихожанин по большому секрету сообщил, что вы уехали жить на какую-то далёкую планету. Как Софья?
– Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно[34]!
– Ты меня интригуешь. Пришёл больной, разбитый, молчал две недели, а когда заговорил – то загадками…
Аркадий Маркович, сидя на постели, уставился не моргая на Роберта, думая, с чего бы начать повествование. Но прежде внимательно осмотрел бывшего друга – чёрная ряса до пола, жилистые руки, собранные в пучок густые с проседью волосы, голубые ясные глаза. Он захотел запомнить этот образ, оставить его себе навсегда.
– Да не смотри ты на меня как на небожителя. Рассказывай! Как Софья?
– Блаженствует, видно, ей на земле не до того было, – сухо ответил Аркадий Маркович и замолчал.