У научно – исследовательского судна «Профессор Валериан Урываев» лопнул подшипник главного вала. Пароход обездвижен. Обездвиженный пароход обычно ложится лагом к волне и переворачивается. Если волнение достаточно сильное. Нас еще не поставило кверху килем. Соорудили плавучий якорь – с кормы на тросе пустили «водный парус». Конструкция из дерева и брезента. Волны тащат ее за собой и разворачивают нос по ветру. Помогает слабо. Боцман с матросами под командой старпома даже бом-кливер на баке поставили. Качка изматывает. Кондиционеры не работают. Камбуз пока еще не обесточен. Мазута хватает. «Вспомогательные» исправны и морозилка не потекла.
В школе меня не приняли в комсомол. Вернее, приняли, но не сразу. Непонятно, почему. Единственного в школе отличника (не считая девчонок). Многие любят вспоминать о своем хулиганском детстве. Не хулиганил точно. В школьный табель прошлого века ставили отметки за «поведение». За «тройку» исключали из пионеров, «двойка – исключение из школы, «четыре» ставили злостным нарушителям. В классе «четверку» имели трое. Двоечник Батяев развлекался так. С учебником в руках, после звонка на урок становился за дверью и бил входящих книжкой по голове. Однажды вошла учительница истории. Роста невысокого, с прической типа «хала». Сложное сооружение Батяев разрушил как Карфаген. И получил свое законное «четыре» в четверти и за год. Хулиган Саяпин поцарапал мне маленькой финкой шею. Отчего же отличнику балл снижали? Не курил и дрался, но старшая пионервожатая, худая рыжая еврейка, меня сразу невзлюбила. На заседании совета дружины она заставляла членов совета петь «Взвейтесь кострами синие ночи». Пел вместе со всеми с удовольствием, так как в хоре мне петь не давали по отсутствию слуха. Пел с удовольствием, но пионерских поручений не выполнял. Не принципиально, просто много других занятий отвлекало. Спортом занимался, ходил на станцию юных техников, паял транзисторные приемники, во дворе играл с ребятами, уроки делал, наконец. На пионерскую работу времени не оставалось. Даже если оставалось? Все равно не делал в силу ее бессмысленности. Стенгазеты какие то, юные следопыты непонятные, «Зарница», на которой нам поселковые носы поразбивали. Я не отказывался, просто не делал ничего. На вопрос почему не делаешь, отвечал: «Сделаю». И все. При этом хорошо учился. Не хулиганил. Учителя ко мне неплохо относились. Школьные обормоты не обижали. Пришел на заседание совета дружины за рекомендацией в комсомол. Ни о чем не подозревая. «Пионерка» встрепенулась и громко. – Подожди за дверью. Вышел, ловко открыв дверь задом. Пионеры засмеялись. – Можешь заходить. – Мы не можем дать тебе рекомендацию в Коммунистический союз молодежи. Вышел как полагается, но горечи не испытал. Обиды тоже. Кроме меня, приняли всех. Даже двоечника Батяева и хулигана Саяпина. Через неделю вернулась из командировки директор школы Белая Лилия Львовна. Пионервожатая вышла от нее зеленая. Экстренно собрала совет дружины и меня приняли. Когда пришел на флот, политруки сразу опознали бывшего отличника и члена совета дружины. На всех судах назначали комсоргом. Но я не сдавался. Гнул свою линию. Вот и на «Урувае» помполит меня невзлюбил…