– Как знать, – Эвриала сжала ладонь Медузы, – может, Богиня пожелает, чтобы мы тоже пришли и присоединились к тебе. Может, мы все трое однажды воссоединимся в ее храме.
– Может быть.
– Или, возможно, она решит, будто ты слишком красива, чтобы там оставаться, и отправит тебя обратно к нам с царскими богатствами.
– Сомневаюсь, что она отправит меня обратно, да еще и обогатит.
– Посмотрим, – сказала Эвриала и обняла сестру.
Шагая рядом с отцом, Медуза пыталась вспомнить каждое из тех забытых мгновений.
– Прости, сестра, – прошептала она ветру, шагая вперед. – Прости меня.
Снаружи храм казался пустым. Колонны, шире и вдвое выше дубовых стволов, отбрасывали тень на мраморные ступени; легкий ветерок приносил едва уловимые ароматы розмарина и жимолости.
– Я подожду здесь, – сказал Фалес, поставив сумку на землю и присев рядом.
– Ты не пойдешь со мной внутрь?
– Я не могу, дитя мое. Ни один мужчина не может войти в храм Афины. Но я буду ждать тебя тут, чтобы узнать твою судьбу.
Медуза взошла по ступеням храма.
Изнутри он походил на пещеру. Сотни свечей озаряли стены. Чувствуя, что дрожит, Медуза направилась к ним.
– Надеюсь, ты трясешься не от страха, – промолвил голос из теней. Женский голос.
Медуза остановилась.
– Ну, разве чуть-чуть.
Женский смех эхом отразился от стен комнаты, звучный и переливчатый, словно звон хрусталя:
– Будем надеяться, скоро мы положим этому конец.
В этот миг будто зажегся свет. Ибо когда женщина вышла из тени, сама тень исчезла.
– Моя Богиня, – Медуза пала ниц, и от резкого удара о камень ее пронзила вспышка боли, – прости меня.
Афина покачала головой. Ее блестяще-серые, полные раздумий глаза напоминали отполированный мрамор. Сотни тысяч мыслей клубились в них. Светлая кожа рук сияла, словно кинжал, висевший в ножнах у нее на боку.
– Мне не за что тебя прощать. – Она протянула Медузе руку. – Поднимись, прошу.
Все еще со склоненной головой, Медуза встала, сдержав страх, едва не поглотивший ее. Несмотря на этот страх, от которого дрожали колени, она отчаянно хотела хоть мельком увидеть силу, что стояла перед ней. Находиться рядом с Богиней – мечта любого смертного.
Будто узнав об этом желании, Афина взяла Медузу за подбородок и подняла его. Ее касание словно морская вода: свежесть, ласкающая кожу, столь желанная, но и своенравная. По позвоночнику Медузы пробежал холодок. Плоть, касающаяся ее, была похожа на человеческую не больше, чем пыль – на пламя. Афина, крепко ухватив, поворачивала голову девочки то налево, то направо. Все это время Медуза оставалась неподвижна и податлива. Она проходила через это бесчисленное количество раз с тех пор, как ей исполнилось восемь, с каждым годом все чаще и чаще. Некоторые мужчины давали взятки под видом подарков, прежде чем сделать предложение о браке. Некоторые опускались до лжи под видом обещаний или пытались договориться, что их братья женятся на сестрах Медузы, когда те достигнут нужного возраста, «хоть они и поневзрачнее». Кто-то фыркал и усмехался, пытаясь сделать вид, будто смотрел на что-то обычное, даже обыденное; но это была лишь игра, ведь у них у всех имелись глаза, а видели они то, что достойно руки божественного скульптора.