Она слушала Макса, смотрела на него сквозь языки костра и размышляла, пытаясь понять, что же влечёт её к этому парню. Может, эта ямочка на подбородке, которую в народе прозвали отметиной бабника. Или бездонные глаза цвета хаки, в которых тонешь, как в болотном омуте, медленно и верно? А может, бледное лицо с полупрозрачной кожей и тонкими, чувственными губами? Или аккуратно уложенные волосы цвета вороного крыла? Нет! Не внешность так манит к нему, ни громкий статус. Хулиган – во всех его проявлениях. Дерзкий, смелый, злой, порою даже жестокий, развратный – таким он был для многих. И только самые близкие люди знали его другим: нежным, страстным, ласковым, заботливым. «На улице» надо быть «крутым». Как говорится, или ты, или тебя. Макс выбрал первое.
Истина не нова – хороших девочек всегда тянет к плохим мальчикам. И её тянуло.
– Мне пора, – сказала Злата, – я обещала прийти пораньше.
Макс отложил гитару и подошёл к ней. Они попрощались с компанией и направились вверх, к дороге. Тропинка проходила мимо цветущих кустарников. Услышав хруст ломающихся веток, Злата обернулась и, увидев протянутый букет, улыбнулась. Приторно-сладкий запах черёмухи и выпитое вино ударили в голову, она пошатнулась, и Макс поймал её в свои объятья.
Он нежно обнял её за талию, она уткнулась лицом в его грудь, приподняла голову и заглянула в глаза. Злата боялась дышать, ей казалось, что сердце выпрыгнет из груди, и где-то там щемило под ложечкой. Парень откинул пряди волос, нависшие над лицом. Еле слышным движением руки скользнул по волосам. Ещё сильней прижал к себе и поцеловал.
Поцелуй, их первый поцелуй. Робкий, несмелый, застенчивый. Всё это так не похоже на Макса. Он боялся её спугнуть, продолжая удерживать за талию. Ему хотелось впиться своими губами в её губы, страстно, нежно. Целовать – снова и снова, до зари, до самого рассвета. Он приподнял кончиками пальцев её подбородок. Она смутилась, зардевшись румянцем, отвела взгляд. Макс поцеловал её снова. Подобрал черемуху, лежавшую на земле, взял за руку, и они побрели домой. Долго стояли под окнами Златы, в беседке, и целовались, целовались, целовались…