– Немногим из той pоты довелось увидеть врага в лицо! Ещё на подходе к станции назначения эшелон, с котоpым их напpавили на фpонт, подвеpгся жесточайшей бомбаpдиpовке. И только семеро из них…
Среди этих семерых были мой отец и его приятель, – вот, он-то подал документы на военно-хирургический! Правда, не провёл ни одной самостоятельной операции. Но, об этом чуть позже, а пока… – пока же начались военные будни в грозовом Заполярье.
Да! – Там был кошмар! Суровый северный климат, голые скалы, постоянные бомбёжки, обстрелы побережья с немецких рейдеров… – и мины в ледяной воде, которые надо было успеть найти и обезвредить до подхода караванов союзников – «PQ» (обратно эти караваны шли под кодовым названием «QP», гружёные нашим золотом, лесом и музейными ценностями). Довелось моему отцу, – и не раз! – барахтаться в стылой воде после таких вот, бомбёжек и обстрелов.
Впоследствии, – как-то, в 1989-м году, – мы с отцом были по турпутёвкам в Севастополе. И там он, обозревая окрестности города Русской Морской Славы, потрясённый силищей береговых укреплений, воскликнул: «Это ж надо! В Заполярье у нас в десять раз слабее было, – и не сдали! А тут… – Эх-х!»
Надо сказать, что Северный флот стал, пожалуй, единственным из наших флотов, увеличившим к концу войны свои силы. В этом немалая заслуга и союзников: половина тральщиков была английской постройки (другую половину составляли наши, из деревянных рабацких баркасов); в небе же – истребители (американские «аэрокобры» и английские «спитфайры»), гидросамолёты «каталина» и торпедоносцы «бостон»… – До сих пор храню часы американского моряка, с которым отец обменялся когда-то своими. Правда, они уже не ходят…