– Дед, ты как здесь?
Разговорились, кличут отшельника Ярьомой (Ярьома – мощь, сила, сияние Всевышнего ОМа). При общении домовенок с недолгими паузами аккуратно подбирал слова, пытался донести свою мысль, очевидно, сказывались долгие годы затворничества. Его бормотание с хрипотцой и вкраплением старославянских слов поначалу вызывало недопонимание. Тем не менее выяснилось, что предки его хоронились в глухом медвежьем углу на острове еще со времен царя Петра – I – Окаянного по причине непримиримых разногласий в вере. Ярьома остался последним на острове и оберегал память родовую. За долгие годы Фат стал первым человеком, посетившим озеро, так как местные опасались заколдованных мест по незнанию своему или от ущербности в понимании и обращении с лесными духами. Старик сетовал, что людишки совсем оскудели и не почитают хранителей леса, и не совершают им требы более, кроме него самого, оттого и беснуется леший, да кикимора шалит. Сказать, что дед обрадовался встрече нельзя, скорее Фат столкнулся с безучастным отношением, пока не предложил:
– Отвези на остров?
Сгорбленный старик сперва отмахнулся и пробормотал под нос:
– Не ко времени возиться с тобой.
Лодочник сосредоточенно занялся поклажей берестяного кузова с ягодой на дно лодки, подпирая короб со всех сторон, затем уложил весла в уключины, и наконец, снизошел до Фата.
– Пустые хлопоты. Тебе пошто?
– Красоты пофоткать.
Старик не понял слова «фоткать», а зеркалка Фата с мощным объективом показалась ему вовсе бесовской штуковиной. Секунду-другую дед сузил глазки, сверля испытующим взглядом, от которого пробрало Фата до мозга и костей. Казалось, старик смотрел сквозь Фата, читал фибры его души. Колючий холодок пробежал по спине Фата, и тот отшатнулся. Прежде никто не заглядывал в глубины его души, кроме собственных ковыряний. В мгновение ока все прекратилось, когда из камышей раздалось пронзительное кваканье, и большущая жаба тяжело плюхнулась на крышке кузова, забрызгав деда тяжелыми каплями. Бородавчатое страшилище уставилось на Фата. Ехидна сжимала и разжимала перепончатые лапы, при этом надувала мешкообразные зеленые пузыри и издавала гортанные музыкальные звуки.
– Милка моя, – пояснил дед и осведомился с надеждой, – а что дашь мне?
Подрагивающей рукой Фат извлек из кошелька купюру, приглашая взять оплату.