Он ещё раз с отчаянием всплеснул рукой, отмахнулся от псины и вышел за калитку, чтобы направиться в центр села на сборный двор, где обычно можно было найти сидевшего в теньке Ухлуя, приторговывающего самогонкой. И уже видя крону дуба, что рос аккурат за домом старосты, вспомнил, что туда ему путь заказан теперь.
– Ах ты ж солнце проклятое! – выругался Асуня, вцепился пальцами в волосы и притопнул ногой со злости.
Протёртый ботинок треснул и показался грязноватый большой палец. Выглянул ногтем сквозь дыру в старом чепраке и стыдливо спрятался.
– Ах ты ж ботинок проклятый! Да ты полдень проклятый! Да солома клятая, да самогон! Да пиво ваше всё клятое! У-у-у-ух!
И парень сел прямо посреди дороги и банально заплакал. Дразнят бабою, вот и будет теперь и рыдать как баба, раз проклятое пиво даже ему не даётся.
– Чаво плачишь-то? – раздался старческий голос рядышком.
Асуня резко вскинулся и заозирался:
– Хто здесь?!
– Та дурень! За плечо себе погляди!
В трёх шагах за плетнём стоял дед Гляв. Сухонькие скрюченные руки цепко держали ивовые прутья, и не понять было, кто на ком виснет: дед на плетне или плетень на деде, так его раскачивало.
Асуня поднялся, отряхнул колени и стыдливо скосил взгляд на Глява. Тот усмехнулся и изрёк:
– Слышол я, как тебя дружки твои этоготь, потешалися. Ты чавой-то, перегрелси?
– Да хто ж его знает, дед?! – удручённо всплеснул руками Асуня. – Уснул под стогом, как обычно, а потом чудь какая-то приснилась, с тех пор даже нюх отбило! Подносят чарку, а мне дурнеет, будто проклял кто!
– Так, может, этыть? И впрямь кто проклял-то? Здоровый мужик, да не пьёт – стыдоба-то какая!
Асуня похолодел. Солнечные лучи прилепили ворот рубахи к взмокшей от ужаса спине.
– Да как есть проклял! – поднял парень руки к лицу, ощупывая редкую бороду. – Дед Гляв, да ты и впрямь истину-то почуял! Точно проклял кто-то! А я-то на зной всё сваливал, а оно вон оно как!
Они оба постояли в молчании. Дед чего-то жевал беззубым ртом, Асуня чесал макушку, мимо шествовал выводок гусей, по дуге обходя молчаливых народичей.
– Так этыть? – поднял вопросительный взгляд Асуня на деда. – Чаво делать-то таперича?
– С проклятьем-то?
– Ну дык а с чем ещё-то?
– Снимать надо.
– Так то и без тебя ясно, дед! – остервенело махнул рукой парень. – Как снимать-то?
– Это к магу надо тебе, – важно заявил Гляв и даже отцепил одну руку от плетня, чтобы палец поднять.