– Где можно увидеть Александру Васильевну?
– Шурку? Она спит давно… Вон видите огонек? Там их блиндаж. Вы за ней, что ли?
– За ней… за ней, – повторил Бессонов и поспешил в указанном направлении. На ходу стал придумывать, что сказать…
Зашел в блиндаж. На столе коптит лампадка из гильзы. Четверо нар… На них не очень одетые и по причине жары не очень укрытые четыре женщины. Он старался не смотреть и, скорее, не узнал, а почувствовал, где она. Подошел, взял осторожно за руку. Она вздрогнула и открыла глаза.
– Ты?!
– Я, Саша, я…
Она обвила руками его шею и осыпала лицо горячими поцелуями.
– Как? Откуда? – зашептала она.
– Я на минутку. Пролетом…
Женщины проснулись, прикрылись простынями и с нескрываемым любопытством уставились на Шурку и ее гостя.
– Выйдем, – смущенно предложил Бессонов.
– Я сейчас, – ответила девушка, хватая юбку и гимнастерку.
– Да мы и не слушаем… Больно надо, – вслед выходящим разочарованно пробубнили соседки.
– Меня прикомандировали на завод. Летчиком-испытателем. Полетели со мной…
Лицо Шурки застыло, улыбка погасла.
– Не гони лошадей, Пал Григорьевич, – вдруг очень официально ответила она. – Как ты себе это представляешь? Если в темноте не видишь, у меня на лацканах петлицы. И, главное, в каком качестве?
– Жены, – неожиданно для себя самого выпалил Бессонов.
– Пэпэже? – уже холодно поинтересовалась она.
– Что это?
– Походно-полевая жена, – разъяснила для непонятливых Александра.
– Зачем вы… ты так? Я имею честь предложить вам… тебе руку и сердце.
Он замолчал. Молчала и она. Он всматривался в ее лицо и пытался угадать ее мысли.
– Ты даже не сказал, любишь ли…
– Зачем слова? Для меня воздух пропал, солнце погасло, когда вы… ты уехала. Люблю больше жизни и прошу быть моей женой.
– Умеешь ты, Паша, выбирать время… Знай, люб ты мне. Пойду за тобой, куда скажешь, но только после победы. Не сердись, не могу я строить свое персональное счастье, когда столько горя вокруг. Слышу, мотор тарахтит, ждут тебя, пойдем, любимый, провожу.
У самолета она еще раз поцеловала Беса и, как заклятье, проговорила:
– Только попробуй мне погибнуть!
– Оно стоило того? – прокричал летчик, пока Бес мостился на свое место.
– Стоило, брат, стоило… И знай, я – твой должник.
Утро Бес встречал на заводском аэродроме, где с небольшими перерывами провел три месяца.