– Уж больно странный лес сегодня, вам так не кажется? Не помню, чтобы раньше с таким трудом нам давался этот путь, – сказал Гордоф и протяжно зевнул. – Вы тоже это чувствуете? Как-то мне дурно, что ли, не пойму, в сон клонит, и запах этот, сладкий и тухлый, как… как… – Гордоф пытался подобрать подходящее сравнение, но Волк избавил его от этой работенки:
– Как гнилая плоть.
– Да, это верно, именно такой запах. Рад, что мне это не почудилось, а с другой стороны, лучше бы и почудилось. Не хотелось бы, чтобы та самая плоть нам тут повстречалась.
«Повстречается, еще как повстречается», – подумала про себя Нирвана, но озвучить это не решилась.
– Да, лес сегодня неспокойный, вперед пускает нехотя, с опаской. Только ты, главное, не спи, Гордоф, а то здесь и останешься – земли древние, нечеловеческие, это тебе не вольная прогулка по Брежистальскому парку, – предостерег его Время.
– Раненый он, вот и тревожный. Трава порублена, ветки обломаны, кто-то на славу постарался. – Волк присел на корточки, руки его касались косых срезов тоненьких стволов. – Вот они – раны, и они же следы непрошеных гостей. – Он тревожно глянул на друзей. – Срезы не свежие, пару недель с тех пор прошло, а то и больше.
Он набрал горсть земли в ладонь и поднес к носу, влажные черные комочки сыпались сквозь пальцы.
– Землица кровушкой пропахла, не иначе – такие места обид не прощают. Мой дед любил эти леса, помнится, часто нас таскал по ним, тогда переправы по Сияющей реке были открыты, и мы частенько здесь бывали. Так вот, часто таскал он нас сюда, меня да братьев, учил – он ведь был великим следопытом, хорошо он в этих делах разбирался, ему в этом равных не было. Помнится, он часто повторял одну запомнившуюся мне фразу, как бы невзначай, себе под нос: «Лес любит мертвых лесорубов». Так что коль уж покромсал пару кустов, тогда и не обижайся, если тебя сожрет пантера, или какая гадина ядовитая укусит, или болото, или обрыв, – здесь расплаты долго ждать не приходится, волшебные леса мстительны.
– Да все уже, мы пришли. – На пути стояла стена густого тумана, за которой ничего не было видно. – Вот они, старые добрые двери.
Борис просунул руку в туман, отчего Гордофу показалось, что белая густота наполовину поглотила его руку и теперь ее не отдаст, но ничего такого не произошло. Борис Время сразу что-то нащупал и хлопнул по скале, которую, по всей видимости, видели все, кроме Гордофьяна Миронова. От хлопка туман чуть разошелся, как бы приветствуя гостей, которые в этих местах считались прошеными и хорошо знакомыми, за туманной белью показался огромный черный глаз зияющей воронки. Пещера была длинной и извилистой – этакая горная артерия, ветвящаяся во все стороны, пульсирующая темной влагой, источающая прохладу и запах густой сырости. В таком беспросветном горном лабиринте легко было потеряться, а это значило и вовсе сгинуть, но четверым такие беды не грозили: по крайней мере трое из них бывали здесь множество раз и путь хорошо знали, Гордоф тоже неоднократно посещал это место, но все же мир этот оставался для него новым и совершенно неизведанным.