Как только дядя Вова скрывался за углом, Ваня, я, Таня, Серёга и Наташа десантировались в сугроб и разбегались по домам. Вместо красивого сугроба под сарайками оставалась бесформенная куча с глубокими вмятинами.
Домой мы возвращались насквозь мокрые, с красными щеками, носами и руками. Сразу скидывали одежду и обувь – находиться в них становилось неприятно. У высокой круглой печки в комнате образовывалась горка. Если хорошенько покопаться, в ней можно было найти: чёрные валенки, носки из колючей овечьей шерсти, тонкие носки, колготки, рейтузы, свитеры, кроличьи шапки. Мех на шапках был обледеневшим и топорщился, как разъярённый дикобраз.
Стоило как следует встряхнуть любой предмет одежды – начинался снегопад. Снег, принесённый на всём этом добре, от тепла быстро превращался в подтаявшие ледяные шарики. Эти шарики можно было отдирать и бросать в огонь, где они моментально исчезали. Можно было засунуть кому-нибудь за шкирку.
А можно было просто глядеть, как оранжевое пламя охватывает поленья в печке, наслаждаться живым теплом и думать. В такие минуты в голову приходило много умных мыслей. Например, меня зовут Алёна. Викторовна. По отчеству. А если бы было по мамчеству, тогда Ольговна. Алёна Ольговна!
Собраться вместе нашей честной компании удавалось редко: то один учится, но другой у бабушки, то третья на соревнованиях. Получалось только тогда, когда надо было в школу, а на улице – минус тридцать, и уроки отменяли. Вот тут-то и начиналось самое веселье: валяние в сугробах, кидание снежками, катание с горок. Домой мы забегали только на минутку – перекусить двумя видами бутербродов: чёрным хлебом с подсолнечным маслом и солью или белым хлебом со сливочным маслом и сахарным песком. Вкуснотища необыкновенная!
Когда мороз стал уходить, сошёл с ума ветер: начал завывать, сметать снег с крыши и стучать в печной трубе. «Бу-бум-бум! Бах-бах!» – раздавались страшные звуки. Это колотил по крыше кусок железяки. Серёга в садике во время тихого часа с головой накрылся простынёй и бегал, как привидение, пугал детей. Подражая ветру, выл и стонал. Воспитательница поставила его в угол и нажаловалась маме. Мама попросила Серёгу повторить выступление дома и смеялась до слёз.
По вечерам мы с Серёгой частенько гостили у старичков. Им было лет по сорок пять. Оба работали в конструкторском бюро на заводе: КаБэ, как сами говорили. Мы пили чай с клубничным вареньем, с пирогами, которые специально для таких случаев пекла баба Нюра.