– Маш, а объясни мне, пожалуйста, как ты очутилась здесь, в лесу, с этими… милыми молодыми людьми.
Она громко засмеялась.
– Это они-то милые? Ха-ха-ха!!! Говори, как есть: грязные, грубые, не воспитанные подонки, которые за несколько монет мать родную продадут! Только я нашла на них управу, – гордо сказала она, высоко задрав носик, который так походил на мой. Надо будет в какой-нибудь подходящей ситуации попробовать так же. Очень мило смотрится.
– Но, так все же? – не унималась я.
– Если правильно поняла, ты уже успела побывать у меня дома… – начала она, погрустневшим голосом, – тебе ничего странным не показалось?
– Да, нет, вроде… а что, что-то не так.
– Ты не могла ничего не заметить, ведь ты – это я! Как сама сказала, мы одно целое, и если одна половинка что-что чувствует, у второй такие же ощущения! – Грозно прокричала она, – отвечай!
– Как тебе сказать… мне показалось странным, что…
– Ну?
– Что они слишком уж хотят выдать замуж свою дочь, даже не спросив ее мнения. Хотя, может в вашем мире, это в порядке вещей…
– Нет, не в порядке. Моя мать, была очень красивой, а папа богат. У нее было все, что душа пожелает. Но наш род стал бледнеть… ой, то есть… ик… беднеть, и есть два выхода из этой ситуации. Первый: умерить пыл, немного затянуть пояс. То есть не так роскошно питаться, не тратить огромные деньги на ткани, платья, заморские побрякушки, средства для «омоложения». Она просто все еще пытается вернуть себе утраченную красоту. Но ведь мы ее и так любим, за то, что она просто у нас такая есть… Второй выход: выдать дочь удачно замуж, чтобы ни отказываться от всего вышеперечисленного. Мама выбрала второй. И тут, словно затмение у нее в голове какое произошло. Это стало ее жизненной целью. Женихов перебирала и высматривала, кто побогаче. А так как наш род старинный, да еще и дочь-красавица, то недостатка в кавалерах не было. Ты права, моего мнения даже не спрашивали. Я не выдержала такой пренебр… прибр… пренебрежительности, – наконец выговорила она, – так как всю жизнь, моя душа была свободной, а тут, вдруг… – Маша заплакала, по ее разрумянившейся щеке, градом побежали слезы. Но она, тут же, как бы опомнившись, тряхнула головой, вытерла тыльной стороной ладони лицо, и сурово сказала, – ты этого не видела! Никто не должен знать, что я тоже слаба.