Некоторое время лесники прислушивались к чужому лесу. Он был другой, не такой как на Глуши – угрюмый и настороженный, рассматривал сотнями глаз, жгучи спины недобрым тяжелым взглядом. Топаз и Грета привычно шли по сторонам, готовые молниеносно среагировать на опасность, появившуюся из вязкой тишины, нарушаемой завыванием ветра да ударами тяжелых капель. Аргус с Ирисом двигались впереди, прокладываю путь. Собственно, каждый из них мог вести отряд даже с закрытыми глазами, ощущая хищное биение аномальный полей, дав в этом фору голему. Приборы это костыли разума, и если их нет рядом, приходится использовать то, что есть.
Долгое соседство с кеноидами пробудило дремавшие способности к сверхчувствительности. Это было не то, грубое сенсорное восприятие, которое далекий от понимания тонких материй обыватель считал вершиной возможностей. Симбиотическая эволюция лесников шагнула много дальше нежели пресловутая экстрасенсорика, самый внешний, потому замеченный и подтвержденный наукой уровень воздействия. По сути, это обычное электромагнитное поле живого организма, которым некоторые научились осознанно управлять. До революции, в пору когда стремительно развивающаяся наука потеснила одряхлевшую, застывшую религию, оно называлось магнетизмом, но отдельной наукой так и не стало, вследствие тяги к оккультизму и прочему мракобесию.
Изменения лесников коснулись чувств, дав возможность чувствовать и воспринимать мир намного глубже и тоньше, коснулось мысли, ускорив скорость мыслительных процессов на несколько порядков, что сказывалось и на скорости рефлексов, и на умении интуитивно находить оптимально возможное решение. Но при этом они не становились какими-то особыми «сверхлюдьми», цивилизация достаточно натерпелась из-за идеи сверхчеловека, чтобы вторично наступать на те же грабли. Изменения происходили медленно, незаметно для них самих, принимаясь как неизбежный факт приспособляемости разума к условиям Зоны. Была ли это ирония судьбы или над всем этим довлело провидение чьей-то незримой воли, куда более совершенной и могущественной, нежели недальновидный человеческий разум, останется загадкой, которых в Зоне хватает с избытком. Но идея Журбина о симбиотическом сотрудничестве двух разумных видов воплотилась в жизнь сама собой, исподволь, без каких-либо подвижек или шагов с его стороны. Просто совершилось как данность, как очевидный факт – на Земле появилась новая ветвь разума, пока еще молодая, но куда более гуманная чем наша, человеческая. Возможно, так и должно быть – семя жизни, засеянное на множестве звездных систем должно порождать разум, бесконечно восходящий по спирали развития, смыкаясь между собою в цепи единства. Но то удел далекого, звездного Ефремовского будущего, с одой ноосферному лучистому человечеству преодолевающему время и пространство, которое начиналось здесь, с малого зернышка доверия и принятия.