Сотрудники, а больше сотрудницы, считали секретаршу не в себе, подшучивали над ней. Наташа не обижалась, иногда лишь беззащитно улыбалась в ответ.
Сегодня, как всегда, Наташа уже сидела на своем месте.
– Здравствуй, Наташа, – Евгения впервые сказала секретарю «ты».
– Здравствуйте, – девушка ждала появления Евгении. – Евгения Владимировна, мама приглашает вас в гости, с семьей.
Наташа немножко волновалась, поэтому говорила тихо. Она боялась показаться навязчивой.
– Спасибо, Наташенька, – Евгения ответила тоже тихо и ласково посмотрела на нее, – обязательно.
– Как в кино, – прокомментировала рассказ племянницы Мария.
– В жизни еще закрученнее сюжеты бывают.
Евгения начала рассказывать об Италии, куда они все-таки съездили ранней весной с мужем и сыном, о Татьянином доме…
– Не надо мне это говорить! – гневно прервала ее тетя. – Я никогда там не смогу побывать – значит, и знать необязательно!
– Неужели неинтересно? – в очередной раз удивилась Евгения.
– Нет! – отрезала Мария.
– Почему?
– Потому!
Евгения знала, что тетя была равнодушна к чужим путешествиям всегда, но все же рискнула отвлечь ее от болезни разговорами об иностранной жизни.
– Рассказывай лучше про Алексея!
– Ты же знаешь, что он нравился мне с детства. А потом в Кирове в автобусе встретились.
Мария оживилась.
Миллион раз она слышала эту историю и все равно предпочитала услышать именно ее, но только не о заграничной жизни.
– Я села, а рядом какой-то парень у окна говорит: «Извините, пожалуйста, вы не могли бы подвинуться, а то моя репутация подмокает».
На улице был сильный дождь, и в советский автобус через окно, хоть и закрытое, он проникал и капал прямо на сиденье. Я улыбнулась и отодвинулась. Взглянули друг на друга. Удивились страшно и обрадовались. Алексей! Вот и стали встречаться.
Мария довольно всхохотнула, хотя слышала эту историю миллион раз.
Папка и мама
– Уух, эта шипега! Вся в отца пошла! – слова матери больно ранили одиннадцатилетнюю Марию.
– Что сидишь возле отца? – мать нависла над худенькой девочкой.
– Таак, – несмело ответила та.
– Валенки подшивать учишься?
– Неет.
– Делать больше нечего? Иди вон…
Она не успела договорить. Отец, до этого не вмешивающийся в разговор, спокойно, но твердо сказал:
– Пусть сидит! Учись, Машур, любая наука – не рюкзак, плеч не тянет.
И Маша, приободрившись, спросила отца: