Бабушка тоже прилегла и тут же уснула.
Ночью я проснулся от того, что кто-то разговаривал в купе. Я повернулся посмотреть на нового попутчика и чуть не упал с полки от неожиданности.
Напротив бабушки сидели две фигуры. В темноте они едва заметно светились. Это были мужчина и женщина.
– Да еду я, еду, – говорила им бабушка, – чего надоедаете? Скоро уже буду. Все сделаю, что просите. Уходите, не пугайте парня. Проснется еще ненароком.
Утром, когда я прощался с бабушкой, а ей еще сутки ехать, оставил я для нее несколько банок консервов и палку колбасы.
– Это вам, бабушка. Вам еще далеко ехать.
– Спасибо, сынок, не стоит беспокоиться. У меня деньги есть.
– Бабушка, это были они? Ночью.
– А ты не спал разве? Они, сынок. Говорю же, приходят они. Много лет уже покоя не дают.
Я взял сумку и открыл дверь купе.
– Ты вот что, сынок, – бабушка сунула мне что-то в карман пиджака. – Возьми эту монетку. Это цыганская монетка, очень старая, она счастье тебе принесет. Удачи тебе.
Я шел по перрону навстречу своему счастью, а поезд увозил бабушку-цыганку все дальше и дальше. В те края, где она родилась. В те края, где она, видимо, и останется на века.
Я тут намедни бабушку Машу встретил, соседку по площадке. Сидит на лавочке, бледная, растерянная, чуть не плачет. Я уж подумал, может, заболела, ведь ей недавно восемьдесят пять исполнилось, сами понимаете. Откуда я знаю, что восемьдесят пять? Так ведь она нас с женой всегда на свой день рождения приглашает. Другие-то соседи по площадке молодые еще, не идут. Вот мы втроем и празднуем который год. Родственники, конечно, есть у старушки, только живут далеко и давно не дают о себе знать.
– Бабушка Маша, – подсаживаюсь я к ней, – ты чего бледная такая, уж не заболела ли?
– Будешь тут бледной, – морщится старушка, – кот покоя не дает.
– Хулиганит, что ли? – улыбаюсь я. – Так ведь старый он уже хулиганить-то.
– Старый, Сережа, старый. Даже не вспомню, сколько годов ему.
– И чем он тебе не угодил, что ты расстроенная такая?
– Так гонит каждое утро на прогулку меня. Покоя не даёт. Угрожает даже, если я не иду.
– Это как это он тебе угрожает? – сдерживаю я смех.
– Тебе смешно, – косится старушка на мое перекошенное лицо, – а вот мне не до смеха. У меня ведь сил совсем нет на улицу выходить, а кот гонит. Иди, говорит, гуляй, а не то совсем сляжешь…