, а кроме того, князья Юрий, Михаил и Борис Васильевичи Ромодановские, которые были связаны с князьями Ряполовскими и Палецкими и являлись братьями князя Василия Ромодановского, арестованного в 1499 году, возможно, в связи с падением Патрикеевых
130. В поезде рядом с этими сторонниками Патрикеевых находились Иван Федорович Пестрый Палецкий Гундор, чей двоюродный брат, Иван Иванович Палецкий Хруль, был казнен в 1497 году
131. Поезд великой княгини Софьи тоже включал родственников тех, кто участвовал в заговоре. Упомянуты Тимофей Григорьевич Травин Скряба, чей сын Щавей был казнен в 1497 году
132, и Иван Михайлович Еропкин Кляпик (родственник Травина), чей двоюродный брат Афанасий тоже был казнен
133.
Наверное, наиболее значимое и красноречивое свидетельство миротворческой роли этой женитьбы – месторасположение двух матерей престолонаследников: Елены Стефановны, матери Дмитрия Внука, и Софьи Палеолог, матери Василия. Согласно последней строке разряда (в его расширенной редакции), «А великой княгине Елене быть с великою княгинею с Софьею в одних санях»134. Далее, что вполне естественно, фокус повествования в описании царской свадьбы смещается на невесту и жениха, а не на их матерей и не на других членов династии. Хореография этой свадьбы тем не менее несла ясное послание – сигнализировала о новом равновесии между боярскими фракциями при дворе, которое было результатом и целью смещения Патрикеевых годом ранее. То, что матери обоих возможных наследников ехали в одних санях, явно служило публичной (хотя и, разумеется, фиктивной) демонстрацией гармонии и мира между ними и между их соперничающими лагерями. В этот миг ритуального действа все вендетты, недовольства и обиды были забыты.
Если хореография примирения, столь очевидная в этой свадьбе, должна была символизировать внутренний мир при дворе и сама способствовать его установлению, то выбор жениха еще больше подчеркивал, в сколь полной мере внутридинастический брак стал предметом придворной политики. Можно предположить, что это вообще не бывает копеечным делом – то, когда дочь правителя или любой другой член династии вступает в брак. Однако же то, что Феодосия Ивановна вышла замуж именно за Холмского, так идеально отражало изменившуюся ситуацию при дворе, озабоченном вопросом династических браков после свадьбы в 1495 году Елены Ивановны и опалы Патрикеевых в 1499‐м, что уж точно не было ни случайным выбором, ни браком по любви. Жених Холмский – результат осознанного решения Ивана III и его советников использовать свадьбу для установления «широкого распределения власти» при дворе в том вакууме, который возник после смещения Патрикеевых. Коллманн выявила три фракции, делившие между собой власть и выгоды при дворе Ивана III и Василия III: «фракция Холмских-Челядниных-Оболенских, фракция Захарьиных и фракция Булгаковых-Щенятевых»