– Вот как?
Екатерина Львовна почти не удивлена.
– Мама, он идет сюда!
– Ну хорошо, пусть идет. Но ты-то чего так кричишь?
Люка смущается:
– Я… Я пойду руки вымыть, – и бежит наверх.
У себя Люка садится на пол и раскачивается из стороны в сторону:
– Он здесь, он здесь, он здесь…
Потом вскакивает, смотрит в окно.
Арсений и Вера идут по саду. И все кругом: жасмин, левкои, трава, деревья и небо – вдруг меняется. Все становится волшебным, звенящим, летящим. И даже Вера, тяжелая утка Вера кажется легкой белой бабочкой. Все кружится. Сад медленно плывет перед глазами. Люка глубоко вдыхает теплый воздух и снова садится на пол.
Снизу уже слышатся голоса:
– Вот и отлично, теперь мы вас не выпустим. А то за всю зиму ни разу не были у нас.
– …Я тоже очень рад, поверьте…
Люка встает, моет лицо и руки – зачем? Она все равно не посмеет сойти. Причесывается, смотрит на себя в зеркало и трясет головой, чтобы снова растрепать волосы, а то будто корова языком прилизала. Нет, она все равно не сойдет…
Снизу голос Екатерины Львовны:
– Люка, где же ты? Иди чай пить…
– Сейчас, мама.
Люка остановилась красная, с бьющимся сердцем. Как она выйдет такая, все сейчас поймут.
Но никто не обращает на нее внимания. На пестрой скатерти стоят голубые чашки. Большой шмель кружится над вазой с жасмином. Самовар блестит, все такое привычное, совсем как всегда…
Арсений Николаевич читает вслух только что полученную из России книгу. Вера шьет, склонив набок маленькую круглую голову. В пальцах Екатерины Львовны мелькают длинные желтые спицы. Клубок розовой шерсти мягко падает со стола и катится по полу.
Розовый – ведь непременно будет девочка. Для девочки всегда розовое.
Люка сидит в углу на соломенном стуле и пристально смотрит на Арсения. Она не слушает. Какое ей дело? Разве можно интересоваться чужой жизнью, когда своя собственная жизнь громко стучит в груди, когда чувствуешь себя оглушенной, ослепленной ею и боишься только одного: как бы не задохнуться от счастья… Люка крепко сжимает худые руки на коленях.
Это он, это Арсений. Он тут, и вчера был, и завтра будет. «Хорошо тебе, Люка?» – спрашивает она себя, зажмуривая глаза. Солнце светит прямо на нее. Деревья шумят. Влажные волосы прилипают ко лбу. «Чудные дни наступили для нас, сердце мое, – вспоминает она строчку какого-то стихотворения. – Чудные дни наступили для нас с тобой, Люка…»