– Дедушка, с кем вы говорите? – неожиданно раздался рядом с ним низкий голос Росаны. Лучезар обернулся к правнучке и приветливо сказал:
– Я думаю, внученька, что сегодня впервые за многие годы смогу со спокойным сердцем почитать древние книги.
– Отчего же?
– Ибо они вернулись. Дети, которых мы почти потеряли, а теперь они с нами. И они выстояли в одиночку… воистину, они избранные…
Эта фраза не понравилась Росане, и она произнесла:
– А я, дедушка? Вы всегда говорили, что у меня дар предсказательницы. Разве я не избранная?
– Ты тоже, Росана, тоже, – пролепетал задумчиво Лучезар.
– Я хотела спросить, дедушка. Владимир – муж Светославе?
– Пока нет. Но скоро будет.
– Но все-таки еще не муж?
– Зачем ты это спрашиваешь?
– Так просто. Сейчас я увидела его и вспомнила, как мы весело играли с ним в детстве.
Старец внимательно посмотрел на правнучку и увидел в ее взоре нечто, что не понравилось ему.
– Росана, послушай меня старика, – заметил он тихо. – Что было в детстве, осталось там. Владимир – суженый Светославы. И будет так. Так написано в древней книге.
– Но ведь… – начала она, нахмурившись.
– Не переживай, мы найдем тебе суженого, внученька, – сказал Лучезар и, погладив девушку по бархатной щеке, добавил: – Пойду я, немного посижу, а то ноги совсем немощными стали.
Он ласково улыбнулся ей и направился в другую сторону по коридору. Росана же как-то напряженно смотрела вслед прадеду и тихо вымолвила:
– А если до него никто не нужен был? А нынче как увидела его вновь, так сердце трепещет?
Рассвет едва занимался, когда Слава проснулась. Сонным взором девушка оглядела деревянную горницу и увидела за дубовым столом молодого человека, который сосредоточенно изучал некую неприглядную книгу. Невольно она отметила яркую синюю ауру Владимира и вновь подумала о том, что с того дня, как они спаслись из подземелья Темных, из ауры молодого человека постепенно исчезали красные оттенки, и она становилась более светлой, приобретая основной синий цвет. И это было удивительно, потому что обычно аура людей не менялась и только с годами становилась темнее, из-за дурных поступков и болезней, или, что бывало реже, светлела, когда человек становился на путь добра.
Цвет же глаз Владимира оставался все тем же – насыщено-фиолетовым, словно напоминание о том, что его сущность многогранна и уникальна, и он мог изменятся как в сторону тьмы, так и в сторону света, в зависимости от воли молодого человека. И теперь его светлеющая аура с синими оттенками говорила о его желании пребывать на стороне Света.