Запоздало спохватившись, она хотела отступить на шаг, но Сетон удержал ее за локоть. Она никогда не испытывала подобной беспомощности в руках мужчины. Его пальцы сомкнулись словно стальной капкан, она кожей чувствовала каждую фалангу.
Святая Мария, ну и сила! И эти руки…
Джоан задрожала.
Она почти забыла, что стоит посреди главной улицы перед входом в лавку, и вспомнила, лишь когда Сетон затащил ее за угол. Очевидно, тот понял, что они привлекают внимание.
– Я не предатель, – грубо бросил он. – У меня были свои причины.
Джоан в этом не сомневалась, свои причины были и у нее. Не обращая внимания на бешеный стук сердца, она с вызовом подняла брови.
– А я не шлюха.
Казалось, ее слова привели Сетона в замешательство. Он нахмурился.
– Я никогда вас так не называл.
– Разве? – Свободной рукой она распахнула накидку. – Но взгляните на мое платье.
Он опустил глаза, и все вдруг изменилось. Полыхавшая в воздухе ярость сменилась чем-то иным. Жарким, темным, как грозовая туча, и еще более опасным.
Джоан остро ощущала тяжесть его взгляда, словно горячая ладонь легла ей на грудь. Ее обдало жаром, соски отвердели под этим пристальным взором.
Сэр Алекс стиснул зубы.
В животе у Джоан что-то сжалось… там, внизу.
На шее у рыцаря забилась синяя жилка, вокруг рта обозначились крошечные морщинки.
Он страстно желал ее, но, похоже, против собственной воли, и это неожиданно ранило Джоан. Боль была так сильна, что Джоан почувствовала вдруг неведомую прежде злобу. И нестерпимое желание заставить его пожалеть о своих словах. Взять назад каждое из них.
Если он хотел считать ее шлюхой, так тому и быть. Он ничем не отличался от остальных. Люди никогда не оправдывают надежд. Чего еще она ожидала?
Джоан наклонилась и прижалась к нему всем телом:
– А что вы скажете теперь, сэр Алекс? – Она игриво взглянула на него. – Хотя, уверена, благородные рыцари вроде вас слишком праведны, чтобы тискаться по углам.
Стоило Джоан прильнуть к нему, и на Алекса обрушилась буря чувств, прежде незнакомых. Было нестерпимой мукой сдерживать себя, видя так близко ее божественные груди, жадно пожирая глазами восхитительные полные округлости и прелестную ложбинку в дразняще глубоком вырезе платья.
Боже милостивый, ее платье открывало больше, чем скрывало, лиф так плотно облегал грудь, что казалось, натянутая до предела ткань вот-вот не выдержит и лопнет. Ему стоило лишь протянуть руку, скользнуть пальцем по вырезу корсажа, и он увидел бы розовый сосок. Какого же они цвета? Нежно розовые или сочные, темно-красные, как ее губы, похожие на спелые ягоды?