Великая Отечественная! Чем дальше она, тем ярче для меня её священный вдохновенный свет, духовный взлёт советских людей на фронте и в тылу. Я был свидетелем этого в моём трудном, но благополучном детстве – в авиагородке Новосибирского авиазавода среди авиаконструкторов, инженеров и лётчиков.
Для Ильи его высший духовный взлёт остался там – на войне, при высадках морских десантов. Не сложилось в личной жизни, не нашлось женской души, способной понять, полюбить. Да, контуженного, израненного, но отважного моряка, умелого инженера.
Чувствую с годами какую-то неясную вину перед ним – может быть, побольше участия, тёплых слов…
Марк был мне старшим другом, с ним чаще виделся, больше беседовал. Он был в постоянном взлёте – на войне и после. В мирной жизни порой тоже надо было быть мужественным и непримиримым. Этому я учился у Марка. И его оптимизму, улыбке, доброте.
Мы прощаемся с героями этого небольшого рассказа, вместившего две большие жизни Героев Великой Отечественной.
Прощайте, родные Илья и Марк. Земной вам поклон и Вечная память!
Если бы вы только знали,
какая великолепная штука авиация…
Антуан де Сент-Экзюпери
Самая высокая мечта – высота, высота…
Николай Добронравов
Судьба всё же вылепила из меня авиатора. После окончания физического факультета я стал работать на авиацию – заниматься авионикой, авиационной аппаратурой, решать в ней задачи прикладной физики, участвовать в разработках систем взлёта, навигации и посадки самолётов, вертолётов, космических аппаратов. Было ли это предопределено где-то в голографической карте небесной памяти и постепенно проявлялось в этой многомерной карте вселенной под мощным лучом детства с первых дней войны?..
Киев бомбят с первых дней войны. Вой сирен, взрывы, дым. Бабушка бежит по нашей улице, завернув меня в одеяло. Я выпростал голову из-под одеяла, вижу тёмное небо и на его фоне огромные, низколетящие чёрные птицы. Это были мессершмитты, первые самолёты, которые я увидел в своей жизни. Мне 3 года и 8 месяцев. Бабушка бежит в бомбоубежище. С моей ноги падает туфля. «Бабушка, туфля!» – кричу. Бабушка возвращается, поднимает туфлю и бежит дальше.
Дальше бомбоубежище. Женщины и дети. Простые, неокрашенные столы и скамейки. На столах – крынки с молоком и кружки. Это, наверное, не первый день войны, как-то подготовились, но я запомнил только такую картину бомбоубежища.