Иногда красота природы могла на минуту заинтересовать её, но лишь как фон для запечатления собственной персоны. На самом деле ей хотелось слышать только о том, как прекрасно её лицо, как сини её глаза, как красны её губы, как белокуры её волосы, как строен и высок её стан, и это при том, что она была кареглазой шатенкой с приземистой фигурой и блёклым лицом.
Шли недели и месяцы, ось не сдвигалась ни на миллиметр, и Патик становился всё задумчивее:
– Неужели эта девочка не способна впустить в себя ничего из того, что не соответствует её представлениям о мире? Ну как пробить её броню? Как разрушить её веру в то, что мир создан для неё одной, и все остальные нужны лишь для того, чтобы потакать её прихотям и воспевать её эго? Ещё немного, она и меня убедит в том, что моё предназначение в том, чтобы вращаться вокруг неё, слушая об её исключительности, – иронизировал Патик, но в душе уже понимал, что вязнет в её эгоцентризме всё глубже и глубже.