– Я здесь, сын мой, – сказал Фер успокаивающе. Актер из него был неважнецкий, но наркота, которой он обколол человека, делала свое дело, – ты со мной. Расскажи мне, чему я тебе учил?
–Мы избранные, – просипел мужчина, безумно вращая глазами, – Мы избранные… избранные…
Мы с Фером переглянулись. Я скорчил рожу.
– Кто такие избранные? – спросил Фер повелительным голосом, – отвечай, мой ученик.
– Лучшие овцы из стада. Пшеница среди сорняков.
– Кто твой хозяин?
– Учитель! – прохрипел мужчина со слезами на глазах.
Я все никак не мог разобраться в природе этих слез: то ли он плакал от боли, то ли это был побочный эффект той дряни, которой накачал его Фер, или нечто другое. В какой-то момент мне показалось, это были слезы счастья. Кажется, Фер пришел к таким же выводам.
– Назови мое имя, – сказал Фер внушительно.
Мужчина задергался и забился. Я видел, что он пытается сконцентрировать взгляд на Фере, но не может.
– Ты в безопасности, мой ученик. Назови мое имя.
– Мессия, – захныкал мужчина. Все его тело затряслось. Слюни брызгали на прорезиненный пол багажника, слезы градом катились по щекам. И вместе с тем, он улыбался. Уголки его рта дергались.
– Нет! – рявкнул Фер, наклоняясь к нему, – ты не достоин произносить это имя. Назови мое земное имя.
– Падре Доминго, – прошептал мужчина, все более съеживаясь в багажнике. Гнев воображаемого «учителя» оказался для него страшнее всяких пыток, – Простите меня, падре, простите, простите…
–У меня есть еще имена. Если ты мне скажешь еще одно имя, я прощу тебя, сын мой.
– Рикардо Ньевес.
– Что ж, ты прощен, сын мой, – иронично изрек Фер, – а почему ты не выполнил моего задания? – он опять добавил металла в голос.
– Я не справился, – захныкал мужчина и неожиданно умолк, – Учитель, это ты? – в голосе его заслышалась тревога, он тщетно пытался сфокусировать оплывшие глаза на Фере. Наверное, вопрос о проваленном задании заставил его вспомнить события последнего часа.
– Не надо об этом, – тихо шепнул я, – Спроси, что это за секта: может они сатанисты?
Фер криво ухмыльнулся, и я понял, что этот допрос его здорово забавляет. Про себя я такого не мог сказать – мне было очень не по себе. Фанатизм этих бандитов и хладнокровие Фера, который легко принял на себя роль инквизитора – в моей голове это слилось в единый сплав отвращения и тревоги.