– Откуда ей знать? – удивился ами́ец.
– Оттуда, благородный га́твонг, – разъяснила Фендо́ра. – Я сама, по наставлению Пе́стого раба Фи́фла, предотвратила отправку на Сици́л тысячи рабов. Надеюсь, а́мис долетел. Иначе кэру́нские баржи вот-вот покинут Са́лкс и Пе́ст получит свои дары.
Кибу́ту, вскочив с места, взялся за голову. Такого поворота событий не предполагал даже Гурдоба́н. В этой суматохе предстоящей охоты никто и помыслить не мог, что Са́лкс пойдет на такое.
– Вы получили ответное письмо от королевы? – спросил он Фендо́ру. – А́мис вернулся?
Рабыня замотала головой.
– Не было птицы, – произнесла она. – Но королеве и не подобает писать рабыне.
Га́твонг заметался из угла в угол, будто предрекая всему плохой исход.
– Вы должны остаться здесь, – заключил он. – И под предлогом смерти не покидать хозяйского порога.
– Но каратели Рэ́хо! – возмутилась Фендо́ра.
– Нет, – перебил ее ами́ец. – Я уверен, они обойдут вас стороной.
– А вы?! – разволновалась рабыня.
– А мой долг, о уважаемая Сэл и Фендо́ра, мой долг предотвратить большую ошибку са́лкских вельмож. Пока не слишком поздно, я устремляюсь вершить бравое дело, и да поможет мне великий думает.
Он кинулся к люку в полу, но голос Фендо́ры приостановил его благородный порыв.
– Предотвратив большую ошибку, вы обозначите наше местонахождение! И вскоре са́лкские корабли прибудут сюда!
Его глаза лишь на миг взглянули на Фендо́ру, а через мгновение он ушел.
Теперь, куда ни посмотри, Сэл казалось, что она не выбралась из ямы для пленных, просто ее границы расширились и окрасились в другие цвета. Уставившись в окошко, они опасливо провожали ами́йца, что поспешнее ветра бежал к шлюпке. А между тем солнце клонилось к ночи, окрашивая все вокруг кровавыми красками. По прошествии часа Депоннэ́́я отчалила из бухты Лату́, вопреки крикам ее капитана Пи́дмена, бегающего разгневанным монстром по берегу. Под его ногами похрюкивал толстобокий ре́буз, выражая с ним полную солидарность.
Когда крики капитана утихли, солнце уже практически склонилось за горизонт, а воды завеяли холодом. Беглянки, не покидая чердака, осторожно поглядывали за пьяным ами́йцем, восседающим по-королевски на пустынном пляже. Он то и дело запрокидывал глиняную бутыль, вливая в себя крепкое пойло. После очередного глотка его желанием стало петь матросские песни. Пи́дмен не блистал талантом и потому пел как мог. А от его завываний Фендо́ра затыкала уши.